Генофонд нации

– Нет, это противоречит новой инструкции! И так наша оперативно-следственная бригада работать не будет! – безапелляционным тоном наставляла она Токмакова, перетаскавшего в коробках тонны документов и ничего плохого в том не видевшего. Тогда как заносить в реестр каждый изъятый листок бумаги, – замучаешься сам и парализуешь работу проверяемой конторы.

– А вы изымайте выборочно, работайте культурно, – сменив тон, благожелательно советовала Жанна Феликсовна, будто действительно пришла из института благородных девиц. – В этом и проявляется ваш профессионализм, чтобы отсеять зерна от плевел!

Сказано было сильно, особенно насчет плевел. И Токмаков в сопровождении Гайворонского спустился на четвертый этаж в архив, где и перебирал сейчас эти самые, как их, плевлы. Или плевелы, черт бы их побрал, с мрачной добросовестностью листая папку за папкой.

Честно говоря, Вадим рассчитывал, что Гайворонский ему поможет. Но у того была железная отмазка – встреча с одним полезным человечком, которую уже нельзя перенести.

Зато у него появился другой непрошеный помощничек – шустрый востроносенький прапорщик с характерной фамилией Фефелов, числившийся в службе физической защиты. Тот скорее мешал, чем помогал, отвлекая Токмакова вопросами, или же соблазняя заманчивыми предложениями типа выйти покурить, а то и дернуть кофейку с ликером в буфете на девятом этаже.

И то и другое, а лучше в комплексе, Вадим Токмаков воспринял бы с Божьим благодарением. А востроносенький продолжал искушать:

– И видок из буфета классный открывается. Там одна стена стеклянная, городишко – будто с птичьего полета. Летом с биноклем надо приходить, телок на диком пляже разглядывать. Нудистками эти бесстыдницы называются… Кстати, видишь вон ту, белобрысую, за дальним столом? Ох, и буфера у нее, братан, доложу тебе!

Должно быть, восхищение некогда увиденным было столь велико, что последнюю фразу Фефелов едва не выкрикнул. Реакция архивных крыс оказалась столь же непосредственной. Двое прыснули в кулачок, третья сказала: «Дурак!», четвертая – вполголоса, но с вызовом: «У меня не хуже!».

Ну а та, на кого неумеренное восхищение прапорщика и было собственно обращено, даже бровью не повела.

Вадим пробормотал:

– Кажется, я где-то с ней встречался.

Естественно, это была она, Людмила Стерлигова, достойная сотрудница Департамента коротношений! Вадим не заметил, когда Стерлигова появилась в архиве, не знал, что она здесь делает, устроившись за одним из столов эдакой тихой мышкой.

Или секс-бомбой замедленного действия, уже оказавшей пагубное влияние на моральный облик одного из сотрудников.

Повернувшись к Фефелову, Вадим свистящим шепотом предложил очарованному прапорщику либо заткнуть фонтан, либо проваливать на тот самый дикий пляж, слепив там снежную бабу, чтобы несколько охолонуть. Благо снега нападало достаточно, и таять он не собирался. Саратов – не гнилой Питер, который здешние аборигены дружно называли Ленинградом.

Фефелов обиделся, но совету Вадима не последовал. Продолжал сидеть рядом, примостив на коленях счетную машинку для окончательных расчетов – пистолет-пулемет «Кедр».

Пролистывая документы из папки с платежными поручениями, Токмаков постоянно ощущал его испытующий взгляд. Более того: выудив из кармана «разгрузки» затрепанный блокнот, Фефелов что-то в него записывал. Создавалось ощущение, что прапорщик не столько Вадима охраняет – по сути эта функция была чистой формальностью – сколько за ним присматривает.

Назревал интересный поворот сюжета. Не слишком неожиданный, кстати говоря. Вадим прекрасно понимал: для Саратовских коллег, под носом которых Стена-банк раскручивал крайне выгодную «тему», появление питерской оперативно-следственной бригады – не подарок. Когда чернокожий князек открыл кредитную линию, Стена-банк стал для местного бюджета курицей, несущей золотые яйца.

Отсюда, вероятно, проистекают неумеренная любознательность этого Фефелова и его же заманчивые предложения.

Настропалили паренька слегка подагентурить? Раз так, флаг ему в руки! Если только старается он в пользу родной конторы, а не Стена-банка. Ведь и такое нельзя исключать. Что-то больно хорошо осведомлен «физик» о размерах бюста здешних сотрудниц.

Но тогда получается возврат к испытанному советскому принципу: что охраняешь, то и имеешь. А что же охраняет его родная контора? По большому счету – экономическую безопасность страны. Если каждый отщипнет себе по кусочку, то жалкие остатки этой самой безопасности легко раздербанить в ударно-короткие сроки.

Воровать-то в России есть кому. Можно сказать, что Россию и саму украли в девятьсот семнадцатом комиссары в остроконечных шлемах, треснутых пенсне и американских кожаных куртках…

Так, за работой и в сомнениях, летело время. Крамольные мысли не мешали Вадиму Токмакову листать папки с платежными поручениями клиентов банка, сортировать документы, и тихим нежным словом вспоминая Жанну Феликсовну, заносить в реестр отобранные.