Геном бессмертия

Не усомнились в его произношении и немцы. Кроме того сыграла свою роль и привычка к порядку и дисциплине… Если кто-то громко орет, тем более эсесовец, пусть всего лишь унтер-офицер, значит: имеет на это право.

— Лейтенант Гумбольдт! — доложил о себе летчик, как единственный офицер среди присутствующих.

— Летун? — окинул его рассеянным взглядом Малышев. — К вам вопросов нет, господин лейтенант. Меня интересует, старший гарнизона? Кто отвечает за несение караульной службы?

— Обершарфюрер Рондельман!

— Не уверен, что ты достоин столь высокого звания, — хмыкнул Малышев. — Может, Рондельман, тебе стоит еще с полгодика поносить знаки различия шарфюрера? Как вы смели допустить, чтобы наш человек мог беспрепятственно выйти к самолету? А если б это был русский парашютист?

— Но ведь его задержали, господин унтер-офицер… — резонно заметил обершарфюрер.

— Задержали… — ухмыльнулся Малышев. — Как же… Потому что он шел без оружия и имел приказ не оказывать сопротивления. Кстати, вы не очень помяли Хорста?

— Мы же не знали, — развел руками Рондельман.

— Ничего, — примирительно бросил Малышев. — Парочка зуботычин еще никому не помешала. Он ведь не должен был попасться. Говорят, что красные за одного битого двух небитых меняют… Кстати, подполковник уже связывался с вами?

— Так точно.

— И каков приказ?

— Готовить самолет к вылету.

— Так какого же дьявола вы ждете, обершарфюрер?! — буквально взвился Малышев. — Немедленно приступайте к выполнению задания. Бегом!

Выйти из сторожки неспешно, демонстрируя некоторую независимость, даже перед всесильной СС, позволил себе только летчик. Остальные же вылетели во двор так поспешно, словно кто-то невидимый вбросил им через окошко связку гранат.

— Здорово ты с ними управился, командир. — восхитился Колесников. — Настоящий цирковой фокус. Я, правда, нифига не понял. Но, все равно, здорово.

— Я-то, ладно, — насупился Малышев. — Ты каким макаром здесь оказался? Я что приказывал?

— Виноват, товарищ капитан. Но, когда вы ушли, я подумал: что, если это не Ю-52? Или — вообще туфта, макет, приманка для диверсантов? А мы уже и сами планы строим и Корнееву доложили, о секретном аэродроме… Вот и решил убедиться, пока еще не поздно.

— Ну, молодец, вообще-то, — потер переносицу Малышев. — Плохо, я не сообразил перепроверить данные Кузьмича. И что?

— Самолет настоящий… — кивнул Сергей. — Ветка сухая под ногу попала. Часовой услышал, стал затвор дергать. Вот я и решил, чтоб шум не поднимать, сдаться в плен. Знал, что вы где-то рядом, и не оставите.

— Знал он… — проворчал Малышев. — За проявленную сообразительность и мужество хвалю, а о самовольных действиях доложу командиру, сразу же по прибытии в часть. Приказы выполнять надо, товарищ капитан. Ладно, пошли самолет к вылету готовить. И гляди там в оба… Чтоб больше никаких случайностей.

* * *

— Отделение, подъем! Выходи на зарядку!

От волнения, лейтенант выкрикнул приказ чересчур громко, как для отряда, находящегося в засаде. Но обошлось… Сонные солдаты не обратили внимания на его оплошность. В конце концов, им надлежит выполнять команды, а не рассуждать. И только построившись, они обратили внимание на то, что рядом с их командиром стоит незнакомый оберштурмфюрер, а еще четверо эсесовцев, как бы невзначай, держат их под прицелом.

— Упор лежа принять! — командовал дальше лейтенант.

Десяток солдат расторопно бухнулся на землю, привычно распределяя вес тела на носки и выпрямленные руки, и замер, в ожидании приказа: "приступить к выполнению упражнения". Но вместо этого услышали совершенно другие слова, произнесенные чужим голосом.

— Солдаты, ваше подразделение не выполнило полученный приказ. Поэтому, вы все будете арестованы и отконвоированы в деревню. Сейчас мои люди вас свяжут. Сопротивление бессмысленно. Не усугубляйте своей вины. Одно дело, отвечать за халатность своего командира, и совсем иное — за попытку дезертирства. В первом случае вас ожидает отправка на фронт, а в другом — расстрел. Лейтенант, подтвердите мой приказ!

— Слушаюсь, господин оберштурмфюрер, — щелкнул каблуками молодой офицер. — Солдаты, в том что случилось, вашей вины нет. Уверен, это сплошное недоразумение. Командование во всем разберется. Я лично подам рапорт полковнику Клюзе… Прошу вас сохранять спокойствие и выдержку. Особенно это важно сейчас, когда малейшее неповиновение будет расценено, как измена.

И пока ошеломленные, чуть очумевшие, не отряхнувшиеся ото сна солдаты пытались взять в толк сказанное ихним командиром, четверо эсесовцев стали быстро вязать им руки. Проявляя при этом завидную сноровку. Явно чувствовался большой опыт, в проведении подобных работ. И прежде чем солдаты сообразили, что им связывают не только руки, но и ноги, все отделение оказалось надежно обездвижено. Более того: из каких-то уж совсем непонятных соображений, в рот каждому всунули его же пилотку.