Геном бессмертия

Андрей ударил точно. Лезвие ножа с хрустом вспороло мундир и вошло в грудь фашистского солдата. Тот выпучил глаза, захрипел и… вышел наружу: выпустив рукоять ножа, Малышев ухватил обершарфюрера за ремень и потащил его к себе. Потом аккуратно усадил у стенки…

Если в приближающейся автоколонне едут фрицы, то уснувший на посту солдат вызовет скорее негодование, чем тревогу. И у любого офицера сперва возникнет праведное желание набить разгильдяю морду, и только, возможно, потом он заподозрит неладное… Что даст диверсантам дополнительное время.

— Можно курить, — крикнул капитан внутрь сторожки и плотнее прикрыл двери.

Думая что их командир стоит рядом с домом, остальные солдаты расселись по лежанкам и закурили, особенно и не торопясь выходить во двор, спокойно дожидаясь соответственной команды. Начальству виднее: стоять или бежать, курить или бдеть…

А Малышев, укрывшись за углом сторожки, замер в ожидании. Он хорошо слышал, как неугомонный "филин" ухнул еще дважды, а значит — теперь почти все зависело от того, сумела ли группа Корнеева захватить транспорт со спецгрузом или нет. Хотя, если исходить из того, что на аэродроме не слышали перестрелки: операция прошла успешно. Шум моторов нарастал, а вместе с его размеренным урчанием приближался и момент истины…

Глава пятнадцатая

Отправив в мир иной обоих фашистских летчиков и подав условленный сигнал, старшина Телегин поспешил к сторожке. Кузьмич слышал урчание подъезжающих автомашин и понимал, как важно поддержать командира огнем: если сюда едут фрицы. О сидящих в сторожке солдатах старшина не беспокоился, опыт подсказывал, что как только завяжется бой, капитан бросит в дом гранату. Ну, а нет — так он сам о них позаботиться. Гораздо хуже, если фрицы имели контакт с группой Корнеева… Тогда никакого преимущества от внезапности не будет.

Звук мотора становился все громче, и вот к сторожке, выполз тупорылый, состоящий из одних углов, броневик, а следом — тяжелый грузовик. И если понять: кто управляет бронетранспортером было затруднительно, то — майора Корнеева и Олега Пивоваренко, сидящих в кабине трехтонного "Опеля", не узнать было просто невозможно. Не спутал их ни с кем другим и Малышев.

Капитан открыто вышел из-за угла, демонстрируя товарищам, что ситуация на аэродроме контролируется, при этом показывая жестами, что в доме находиться четверо врагов.

Подав ответный знак, Корнеев выпрыгнул из машины и, поправляя на бегу портупею, бросился к броневику.

— Группа! К машине! — заорал он по-немецки. Свободно разгуливающий Малышев, это здорово, но пока обстановка не прояснилась окончательно, майор не хотел рисковать. Слишком много усилий было затрачено, чтоб из-за какой-то неучтенной мелочи провалить операцию.

— Разрешите доложить, товарищ майор? Аэродром полностью наш, самолет готов к взлету… — негромко отрапортовал, широко улыбаясь, Малышев, вытягиваясь в струнку, как и положено унтер-офицеру перед старшим по званию. — Вот только в доме еще осталось четверо солдат. Не получалось убрать бесшумно… Они ничего не подозревают, но вооружены и могли поднять пальбу.

— Теперь, Андрей, это уже неважно. Груз захвачен. Осталось погрузится и взлететь… Бросьте им пару гранат и дело с концом.

— Разрешите мне, товарищ майор, — обратился к Корнееву старшина Телегин. — Я сделаю по-тихому.

— Добро, — кивнул тот. — Только не рискуй зря. Гусев, Ованесян, подстрахуйте старшину. Олег, рули к самолету…

Если прилипшие к окнам сторожки немцы и удивились тому, что эсесовский офицер вдруг заговорил по-русски, то предпринять все равно ничего не успели. Дверь в сторожку открылась, и в ней возникла широко улыбающаяся усатая голова. Незнакомый солдат подмигнул, удивленно взирающей на него четверке, и катнул им под ноги осколочную гранату. Хорошо всем известную "лимонку"… Узрев прямо перед собой страшную "ребристую смерть", немцы дружно повалились на пол и полезли под лежанки.

— Что и требовалось доказать, — проворчал Телегин, входя в дом и поднимая с пола гранату, с не выдернутой чекой. — Нет, совсем не тот теперь фашист, что вначале войны был. Прежние на такой простенький фокус не купились бы. Каждого борова втроем скручивать приходилось. А теперь, тьфу, смотреть не на что… И кого только в армию берут? Детский сад, а не солдаты. Пристрелить сопляков и то рука не поднимается. Давайте, хлопцы… Виноват, товарищи офицеры… Вяжите супостатов, пока не очухались. Если свои позже не расстреляют, глядишь: еще пригодятся на что-нибудь, после войны.

— Это ты прав, Кузьмич, — поддержал старшину Гусев, помогая Вартану связывать покорных немцев. — Повыбили мы кадровых под Ржевом и Сталинградом, а, заодно, и сами воевать научились. Вот и некому больше Гитлера защищать… Все вроде. Больше никто у вас тут не прячется?

— А их всего восемь вместе с пилотами было…

— Да? Ну, я так понимаю, что тех других четырех, связывать не надо…

Кузьмич отрицательно мотнул головой.