Геном: исцелённые

Решительный стук в дверь вывел его из оцепенения – Ратаковски сидел в своем глубоком кресле, устало откинувшись на спинку. В толстых стеклах очков отражалась фотография двухлетнего Майчека.

– Входи, Габи, – сказал он, отпирая пультом электронный замок.

– Как ты понял, что это я? – поинтересовалась Габи, скорее из вежливости.

– Только ты можешь так колотить в мою дверь, – ответил Ратаковски.

– Значит, ты знаешь, о ком я хочу поговорить?

Доктор Ратаковски сам выбрал кабинет на минус первом этаже, а не на втором, как у Габи и Марка, хотя положение позволяло. Ему было проще работать сутки напролет, если он не знал, который снаружи час. Для него существовало единственное время – «десять утра, самое время поработать». Голые белые стены и запах чистящего средства нагоняли на Габи уныние.

– Опять насчет Артура. Мой ответ – нет! – отрезал Ратаковски.

– Этот ответ я не приму, Ежи, – мягко сказала Габи. – Я понимаю, тебе нужно провести еще ряд исследований. Но время не ждет. Нейролептики уже не стабилизируют его состояние полностью. Только ты можешь ему помочь.

Ратаковски погрузился в раздумья. Он вспомнил сына. Не так давно он и сам узнал цену времени, важность не упустить драгоценные дни, невосполнимые недели.

– Я попробую найти время для его вакцины. Ничего не могу обещать. Но больше не приходи ко мне. Ты знаешь, я боюсь тебя, когда ты так решительно настроена, – сказал Ежи.

Габи знала. Марк часто говорил ей то же самое.

Бессмертная

Благодаря Эмме, Артур и Тобиас быстро освоились в Cas9. Она умела занять почти весь их день с утра до вечера. Но в те часы, когда Эмма уходила в свою комнату поработать, они бесцельно слонялись вокруг корпусов, исследуя остров. Меньше четырехсот метров в поперечнике – обход Норт-Бразер занял у них пару часов. Корпус для персонала, хранилище, кладовая, корпус Cas9, причал – все, кроме огороженной забором части острова.

Артур и Тобиас начали с хранилища. Бетонный куб с единственным смотровым окошком – нечто вроде подсобки с холодильными камерами. Артур поднялся на цыпочки и посмотрел сквозь стекло. Внутри было темно и холодно, стены покрылись легким налетом изморози. Он смог различить только высокие, метра три высотой, темно-серые очертания морозильных камер, поделенных на пять отсеков. В правом углу каждого отсека горела красная лампочка. Только в некоторых свет был зеленым. Артур решил, что эти отсеки все еще свободны. У дальней стены, рядом с входной дверью, стоял компьютер. Тобиас предположил, что в нем содержится картотека хранилища или данные о состоянии каждой ячейки. Что бы там ни было, они с Артуром никак не могли попасть внутрь и проверить свою теорию.

Мальчики обошли хранилище, свернули на узкие дорожки между клумбами и подошли к корпусу для персонала. Входная дверь была открыта настежь. На электронном табло у стенда отображалась схема корпуса с указанием секций и специализации сотрудников в каждой из них. Жилые части корпуса делились на сектора: по десять комнат в каждом. При заезде жильцов комнаты раздавали по специализации: сотрудники лабораторий популяционной генетики – в одном крыле, лаборанты из цитогенетики – в другом. Специалисты по наследственной патологии и молекулярной диагностике – на втором этаже, разнесенные в разные концы здания. Судя по электронным указателям, на третьем этаже все вместе обосновались лаборанты доктора Ратаковски.

На стенах в холле висели работы Эммы. Один из витражей, высотой от пола до потолка, без рамы, был выставлен прямо у широкой лестницы, ведущей на второй этаж. Едва заметные прозрачные тросы поддерживали тяжелую конструкцию, снизу стальной поручень, прикрученный металлическими болтами, намертво прикреплял витраж к полу.

По мнению Артура, на полотне было нечто вполне понятное с первого взгляда. Все оттенки желтого стекла, которые только можно было вообразить: солнце в пасмурный день, бледный песочный, яркий лимонный, цыплячий и желтый неоновый – лишь несколько оттенков, для которых у Артура нашлось определение. И посередине, идущие вдоль всего полотна сверху вниз, две перекрученные серебристые полоски – цепочки ДНК. Звеньями послужили неровно отколотые, с острыми краями куски стекла, обернутые фольгой.

Тобиас долго рассматривал витраж. Он подошел ближе, отошел на пару метров, потом совершил этот же маневр еще несколько раз.

– Посмотри внимательно, – он потянул Артура за край футболки и медленно повел его ближе к витражу. – Присмотрись к самой цепочке ДНК.

Артур присмотрелся и, сделав шаг вперед, наконец-то увидел. В слабом, почти незаметном отблеске на серебристом покрытии были различимы буквы. Если не отрывать от них глаз, то при каждом шаге начинали проявляться целые слова.

– Имена и фамилии, – произнес Тобиас, боясь потерять правильный угол зрения.