Геносказка

— Они называли себя по-разному. Геномастерами, генопрорицателями, генокудесниками и геноархимагами. — Король вымученно улыбнулся. — Мне не было до этого дела. Я заключил бы договор даже с последним генофокусником, если бы он помог мне разыскать Бланко. Сколько этих проходимцев побывало в Лаленбурге за эти годы… Они исчертили весь дворец странными диаграммами, читали нараспев формулы аминокислот, даже пытались вызвать дух святого Бэтсона… Без малейшего результата, разумеется. А уж каково приходилось моей супруге!.. Впрочем, вы, наверно, не знаете. Моя супруга, королева Лит — человек веры, сударыня геноведьма, и истая прихожанка Церкви Человечества Извечного и Всеблагого. Она очень… серьезно относится к генетической линии наших предков и чтет святые писания. Иногда мне даже кажется, излишне серьезно… Для нее все эти геноритуалы были сущим святотатством. Но, можете представить, я настолько ослеп в своем горе, что продолжал привечать всех этих геношарлатанов до тех пор, пока в казне оставались хоть какие-то деньги. Но беды наши лишь множились. Один из геномагов случайно устроил эпидемию генномодифицированного тифа, что стоило тысяч жизней моих подданных. Другой попытался выдать мне под видом принцессы какую-то крестьянку, которой искусными чарами придал сходство с моей дочерью. Третий под разными предлогами выманил у меня остатки былого состояния… В общем, мне пришлось вспомнить старые способы. Десяток геномагов сожгли на площади в назидание остальным. Но эта публика сделала неверные выводы. Вместо того чтобы удвоить усилия по поиску принцессы Бланко, они сбежали. Все до последнего. Сбежали из Лаленбурга. И с тех пор стараются здесь не показываться.

— Так вот почему у стражи есть приказ тащить всех геномагов в королевский дворец… — Гретель усмехнулась самым непочтительным и нетактичным образом. — Причем, насколько я понимаю, не делается исключений и для геноведьм.

«Прекрасный вывод, сестрица», — язвительно подумал Гензель, но рта открывать предусмотрительно не стал.

Король Тревиранус смерил Гретель своим тяжелым взглядом.

— Да. С тех пор я взял за обыкновение приглашать к себе всех заезжих геномастеров. И даже геноведьм. Я верю, что моя дочь все еще жива. Как верю и в то, что ее можно разыскать. Я люблю ее и боюсь умереть, так больше и не увидев ее лица. Считайте, что я предложил вам контракт, сударыня Гретель. Вам и вашему молчаливому брагу.

«Обычно это ее считают молчуньей, — подумал Гензель хмуро. — Эх, как же сухо во рту…»

— Я была в Лаленбурге четыре года назад, — негромко произнесла Гретель, глядя в непонятном Гензелю направлении. — Как раз тогда, когда шумиха с поисками принцессы была в самом разгаре, а на каждом столбе висело по объявлению, обещавшему золотые горы нашедшему Бланко. Люди на них стали висеть гораздо позже… Я не взялась за эту работу в тот раз. Вы знаете, почему, ваше величество?

Король нахмурился. Как неприятно, оказывается, хмурятся короли. Мочевой пузырь сам собой съеживается.

— Сочли, что дело безнадежное?

— Именно так, ваше величество. Скорее всего, принцесса давно мертва.

— Почему вы так считаете?

Слова короля показались Гензелю звенящей полосой тяжелой стали. Должно быть, такими можно снести голову с плеч не хуже, чем палаческим мечом. По крайней мере, Гензель ощутил, как тело напрягается точно так же, как обычно напрягалось, отражая выпад клинка.

— Иммунитет, — спокойно сказала Гретель. Она никогда не считала нужным что-то пояснять. Объяснять людям суть геномагических терминов с ее точки зрения было не продуктивнее, чем откармливать свиней жемчугом.

— Что это значит?

— Иммунитет — способность организма самостоятельно отражать агрессию внешней среды, вырабатывая особые клетки, лимфоциты. У принцессы Бланко иммунитета нет. Всю свою жизнь она прожила во дворце, под опекой и охраной. Оказавшись за пределами городских стен, она не смогла бы выжить. Она — чужеродный организм в той среде, которую вы называете своим королевством. В очень агрессивной и жесткой среде. Такие, как она, не живут слишком долго. Думаю, она мертва. Просто тело разложилось или было съедено, или…

— Вы говорите про мою дочь!

Гневному возгласу короля витражи тронного зала отозвались жалобным звоном.

«Сейчас кликнет стражу, — понял Гензель с замирающим сердцем. — Проклятый Лаленбург. Проклятые яблоки. Проклятая геномагия…»

Но Тревиранус не стал звать стражу. Сделал еще несколько шагов, тяжело дыша, потом прикрыл глаза и сделал несколько размеренных глубоких вдохов. Было видно, что порыв королевской ярости, едва не испепеливший дерзких квартеронов, взят под контроль. Судя по всему, Тревиранус Первый наилучшим образом умел контролировать не только свое королевство, но и себя самого. Это вызывало уважение.

— Она — человек, — бесстрастно произнесла Гретель. — А люди — весьма хрупкие, примитивные и недолговечные существа. Я должна была сказать вам очевидное.