Геносказка

«Интересно, — подумал Гензель, поглаживая ложе мушкета, знакомое до мельчайшей царапинки. — Если Гретель вздумает нас навестить, она заметит, что у старика нет головы, например? Геноведьмы иногда довольно невнимательны к мелким деталям, может и не заметить…»

— У вас нет даже представления о его желаниях! — рявкнул он, откладывая мушкет на лавку во избежание искушения. — И у нас тоже. Вот поэтому сейчас, когда один старый растяпа позволил ему завладеть америциевым ключом, желания Бруттино таят в себе еще большую опасность!

— Он…

— Его желания не играли никакой роли, пока он был подмастерьем бедного шарманщика, бездомным воришкой или куклой господина Варравы. Но его желания станут крайне важными, когда он сделается властителем Гунналанда и миллионов чужих жизней. Чего захочет кукла, обретшая почти божественное могущество и способная диктовать свою волю половине мира? Изысканных яств и королевских вин? Но он не питается человеческой пищей. Почестей и славы? Он лишен человеческих амбиций. Женщин и генетических инъекций? Ни то, ни другое ему не нужно. Как распорядится бескрайними возможностями существо, которое никогда не станет человеком? Как поступит?

Папаша Арло лишь поджал морщинистые старческие губы.

— Не знаю, господин Гензель. Честно говоря, Бруттино всегда был себе на уме, да и насчет заветных желаний мы особо не разговаривали. Я только надеюсь, что…

Снаружи скрипнули доски крыльца. Едва слышно, но Гензелю этого было довольно. От его толчка старый Арло отлетел, точно сам был выточенной из легкой древесины марионеткой, а мушкет мгновенно уставился своей тупой толстой мордой на дверь. Короткое мгновение, необходимое для того, чтобы электрический сигнал сделал короткую пробежку по нейронам мозга, и человек, стоящий за дверью, превратится в воющее месиво из свинцовой картечи и деревянной щепы.

Гензелю удалось растянуть этот миг на несколько секунд. Пока в дверном проеме не возникло бледное, как у призрака, лицо Гретель. Только тогда он позволил себе от души выругаться.

— Мукополисахаридоз Гурлера! А условный стук, сестрица?

Она подняла на него рассеянный взгляд. В руках у нее был компактный контейнер для биологических образцов размером с небольшой дорожный сундук.

— Извини, вылетело из головы.

— Если бы не мои крепкие нервы, у тебя сейчас из головы вылетело бы не только это!

С геноведьмами такое случается. Они способны забыть что-то, даже то, что может стоить им головы. Просто потому что это не включено в сложную цепочку их мыслительного процесса, сложного, как формула искусственного синтеза стволовых клеток.

Гретель была в обычном своем виде — старая рабочая блуза, тугой жилет, несущий на себе так много пятен химических и термических ожогов, что казался окрашенным в причудливую камуфлирующую расцветку. Штаны мужского покроя и высокие кожаные ботфорты на ремнях дополняли непритязательный наряд. Пожалуй, ботфорты она могла и забыть натянуть — Гензель мгновенно понял, что мысли Гретель чем-то поглощены. В такие моменты от нее можно было ожидать чего угодно, не только забывчивости.

А еще она выглядела едва живой. Такой, какой Гензель видел ее лишь несколько раз за всю жизнь, — осунувшейся, вялой, едва шевелящей языком. Любой другой человек в таком состоянии походил бы на жертву чумы, но Гензель знал, что для геноведьм это признак усталости. Смертельной усталости. Пятна под глазами походили даже не на синяки, а на угольные кольца. Губы побледнели, как у утопленницы, почти сравнявшись цветом с кожей лица. Волосы торчали спутанными грязными вихрами.

«Ведьма! — горько подумал Гензель, втягивая ее невесомое тело в комнату за руку и высвобождая из оцепеневших холодных пальцев рукоять контейнера. — Смотреть на тебя больно, самая могущественная ведьма в Вальтербурге. Сама себя в могилу загонишь, растяпа!»

Взглянув в лицо Гретель, которое было бледным и холодным настолько, будто появилось из-под снега по весне, он сразу все понял. Те три дня, что он провел в каморке папаши Арло, охраняя проклятый нарисованный камин, Гретель и не думала набираться сил. Он даже сомневался, вспомнила ли она хоть раз про еду. Разумеется, тут же бросилась в лабораторию, как и полагается одержимой ведьме.

— Чаю, папаша! — крикнул Гензель.

По счастью, пузатый медный чайник еще не успел остыть. Папаша Арло наполнил чаем кружку и почтительно передал Гретель. Она выпила чай за несколько секунд, безотрывно, не отнимая кружки ото рта. И только после этого ее стало можно признать за живого человека. По крайней мере, губы хоть немного порозовели, а взгляд стал осмысленным.

— Что случилось? — спросил он напрямик, все еще придерживая Гретель за спину. — Мы же договаривались, чтобы ты не вздумала сюда являться! Здесь опасно. Сюда в любой момент может пожаловать Бруттино вместе со своим отребьем. К чему мне здесь обуза вроде тебя?