Генри и Катон

Новый мир, думал он, новая жизнь, но как все печально. Он предполагал, что будет поздравлять себя, а может статься, что позже будет оглядываться на прошлое как на рай. Он спасся, освободился от глупого эротического наваждения, от громадной интеллектуальной иллюзии. Он вновь дома, со своим замечательным добрым отцом и чудесной любящей сестрой. У него даже есть работа. Но каким бессмысленным все это кажется сейчас! И в бескрайней пустоте он увидел лицо Красавчика Джо, лучащимся взглядом смотрящего на него сквозь блестящие шестиугольные очки, это лицо с обманчивым выражением беспечной детской невинности, лицо совершенно завораживающее, полное того соблазнительного мальчишеско-девичьего обаяния, той жизненной энергии, что отбрасывают свой свет на все вокруг. Он больше никогда не увидит Джо, думал про себя Катон, это надо принять как несомненный факт, возможно, единственный несомненный факт и начало пути к себе истинному. Он был не в силах помочь Джо и, наверное, всегда знал это; тот элементарно вводил его все время в заблуждение и с изящной дьявольской изобретательностью одержал над ним блистательную победу. Сделал из него дурака в худшем смысле слова. Люцифер, носитель света. И Катон вспомнил, что однажды подумал о Джо как о символе своего жизненного краха, сильнейшем искушении, даже как об эмиссаре дьявола. Но нет, то была лишь утешительная фантазия, последняя попытка придать значение тому, что было незначительно. Красавчик Джо всего лишь посторонний, заурядный мальчишка с наклонностями преступника, которого ждет несчастная воровская жизнь и, как следствие, тюрьма в один прекрасный день, когда он, Катон, будет преподавать в школе где-нибудь на севере или в Америке и даже не узнает об этом. Он любил Джо, но эта любовь была самообман и тщета, она не имела смысла и не придавала силы. Люди не могут помочь друг другу, они не могут даже понять друг друга, самая невероятная любовь не способна никого изменить или спасти. Пока он, грезя, глядел на Джо, все ушло, величественный храм его веры рухнул: Триединый Бог, Грехопадение и Искупление, отныне мирская жизнь, in saecula saeculorum [63]. Отныне лишь грех и скорбь — и никакого спасения. Иисус был не Сын Божий, а только жертва, только заблуждавшийся хороший человек. И его, Катона, жизнь стала ничтожной, жалкой, лишенной всякой магии. На этом история заканчивается, а то, что последует дальше, будет покой и скука, и ему еще повезло, что так, что он не калека и не придется влачить жалкое существование до конца дней.

Часть вторая Великий учитель

— Очень маленький брильянтик, — сказала Стефани.

— Очень красивое кольцо, — возразил Генри. — Что, не нравится?

— Очень убогий крохотный брильянтик.

— Это все, что ты получишь. Радуйся, что оно вообще с бриллиантом.

— В наше время каждой невесте дарят кольцо с брильянтом.

— О'кей! Ты его получила. А теперь хватит.

— Я хочу купить еще всякой одежды.

— Ты уже накупила столько, что хватит пережить затяжную войну. Комната для гостей забита тряпками.

— Мне нужно еще, нужно новое пальто и…

— Так и быть, но это будет последняя покупка.

— Кондуктор автобуса и то был бы добрей…

— Что, черт возьми, ты хочешь сказать?

— Порядочные простые люди интересуются, как одеваются их жены, они идут на жертвы и поэтому могут…

— Я интересуюсь твоими шляпками.

— Но ты-то богатый, а даже не…

— Дело в том, что я не богач, я не хочу шиковать, когда вот-вот стану бедняком.

— Ты сказал, что бедными мы не будем.

— Ну, не бедным, но бедней.

— Мне так хочется одеваться элегантно. У меня никогда не было…

— Моя жена не будет разряженной светской куклой.

— Я хочу жить в Холле.

— Не начинай опять.

— Если, бы ты только подождал годик, просто посмотреть…

— Я не могу ждать, для меня это становится мучением, неужели так трудно понять…

— Все потому, что на самом деле тебе не хочется продавать, на самом деле ты…

— Это мне-то не хочется продавать! Да я выразить не могу, до чего жажду избавиться от всего этого, разнести к чертовой матери. Покончить раз и навсегда. Больше всего я хочу вернуться домой в Америку.

— Больше, чем меня?

— Не смотри на меня таким взглядом. Мы собираемся пожениться, правда, Стефи?

— Да, — ответила Стефани, не сводя с него пристального взгляда.

— Не передумала, нет? Я буду заботиться о тебе, ты полюбишь Америку. Она не то что наш захудалый остров…

— Я хочу жить в Холле.

— Хватит сводить меня с ума. Поместье будет выставлено на продажу через несколько недель. Долго ждать не придется. Как только обговорю последние детали, оставлю все на Мерримена. Мы можем бежать, улететь за океан и быть свободны. Поженимся и станем жить в свое удовольствие. Я позабочусь об этом. Будем очень весело проводить время. Путешествовать. Жалованье у меня неплохое. Лучше там, чем тащить лямку здесь. Не унывай! Ты когда-нибудь бываешь веселой? Ты теперь моя смешная девчонка. Хватит изображать страдания из-за того, что у тебя не будет этого чертова дома. Или дать тебе зеркальце, чтоб увидела, какой у тебя убитый вид?

— Не-ет…