Генри и Катон

В Лэкслиндене Генри нашел в мусорной корзине обрывки прежних писем Катона. Сомнений в подлинности почерка не осталось. Собственно, он и не сомневался, что письмо с просьбой заплатить выкуп написано Катоном. Придется выполнять требование. И в полицию обращаться он всерьез не думал. В его пугливом воображении мгновенно нарисовались последствия этого, упомянутые в послании Катона. Он не мог слепо подвергнуть опасности жизнь друга. А если совсем уж откровенно, то он не мог жить всю жизнь в страхе ужасной мести. Он представить себе не мог, что страх обретет над ним такую власть и сделает его своим рабом.

Стоя в темноте и глядя на черный провал двери сарайчика, он почувствовал, что было безумием не принести всех денег. Принеси он все, можно было бы просто молча отдать их и уйти, успокаивая себя тем, что исполнил свой долг. Горло стиснул страх, схожий с виной, и ужасное ощущение, что он балансирует на грани, отделяющей от невообразимо жуткого будущего. Сейчас он, возможно, находился в нескольких дюймах, в нескольких минутах от смерти.

Он шагнул вперед. Тишина казалась живой, невыносимо грозной. Он застыл перед дверью, попытался что-то прошептать, но голос не повиновался ему. Наконец издал слабый звук. Тут же в лицо ему ударил луч фонаря. Генри уронил кейс и схватился за горло.

— Идите в дом, — послышался едва уловимый голос.

Генри нагнулся за кейсом, но резко отскочил, когда его рука столкнулась с чужой рукой. Луч фонаря метнулся по земле, и они двинулись к дому. Генри последовал за лучом, споткнулся о ступеньку, влетел в дверь. Дверь за ним закрылась.

Луч вспыхнул снова, на этот раз прикрытый пальцами, тусклый. Генри увидел кухню, темные задернутые шторы и фигуру, стоящую перед ним.

Тут он узнал Красавчика Джо. Узнал шестиугольные очки, мягкие подстриженные девичьи волосы, длинную линию узкого рта. Из горла вырвался хриплый звук.

— Садитесь.

Генри сел.

— Спокойно, мистер Маршалсон. У меня револьвер и нож, а снаружи ждут очень жестокие и нетерпеливые друзья, — Фонарь на мгновение вспыхнул, осветив лезвие ножа, потом переместился на кейс, который лежал открытый на столе, — Здесь все деньги?

В голове Генри пронеслось: он должен быть смелым, как другие мужчины. Иначе зачем он пришел сюда, а не обратился в полицию! Вот только ужас не дает говорить. Он промямлил тонким дрожащим голосом:

— Нет… только… двадцать тысяч…

Луч и длинная рука проверили содержимое кейса.

— Почему?

— Я не смог… достать сразу все… но я скоро… обещаю…

Последовало молчание; быстрая ловкая рука перебирала пачки банкнотов.

— Плохо. Мои люди не любят отсрочек. Они хотят покончить с делом. Завтра вы должны принести остальное.

Сделав огромное усилие, Генри хрипло проговорил:

— Не могу… мне нужно больше времени, чтобы достать остальное… принесу в четверг или пятницу… клянусь… но я должен знать, что Катон, с ним в порядке… будет в порядке… если я…

В ответ молчание. Генри сидел, скрестив руки на горле.

— Мы отпустим вашего друга, когда принесете деньги. Если не принесете, мы пришлем метку. Ухо вашего приятеля или пальцы. Но вы принесете деньги. Потому что иначе он умрет мучительной смертью. И вы это знаете. Если не сделаете этого, то будете внесены в список очередников на убийство. Попадающий в список живет месяц, год, не дольше. Вы уже никогда не сможете спать спокойно. Но вы не совершите такой ошибки. Мы даем вам время до пятницы, здесь, в то же время, и вы должны прийти с остальными деньгами. Тогда вашего приятеля освободят. Мы не боимся, что вы заговорите. Нет, не боимся. Только приносите деньги, и все будет хорошо. Если не принесете или скажете кому-нибудь хоть слово, вы умрете, и он тоже. От нас нет спасения. Я ухожу. Вы должны оставаться здесь еще полчаса. Один мой друг будет следить снаружи, так что не пытайтесь уйти раньше. Прощайте! Хотя нет, еще секундочку. Я кое-что дам вам. Протяните руку.

Генри встал и протянул руку через стол. В комнате стояла такая густая темнота, что, казалось, он дышит ею, он буквально слышал стаккато своего тяжелого дыхания. Он почувствовал, как Красавчик Джо ласково, но крепко взял его ладонь, слегка повернул. И вдруг острая боль ожгла тыльную сторону, возле суставов. Лезвие полоснуло по костям.

Генри придушенно взвыл и сел, резко толкнув стул, стиснул раненую руку и прижал ее к груди. Он услышал как скрипнул кейс, подхваченный со стола, потом тихий звук открываемой и закрываемой двери.

Он сидел во тьме, и из его глаз лились слезы ужаса, отрезвления, гнева и боли. Разглядеть на часах время было невозможно.