Генри Лонгфелло. Песнь о Гайавате. Уолт Уитмен. Стихотворения и поэмы. Эмили Дикинсон. Стихотворения.

И это, и все, и везде казалось мне точно таким же, каким оно кажется вам,
Я очень любил города, я любил величавую, быструю реку,
Все женщины, все мужчины, которых я узнавал, были мне близки,
И так же другие — все те, кто меня вспоминают в прошедшем, потому что я видел их в будущем
(Это время придет, хоть я еще здесь — и днем и ночью я здесь).

5

Так что же тогда между мной и вами?
Что сто́ит разница в десять лет или даже в столетья?

И что б это ни было, в этом ли дело, когда ни пространство, ни время не могут нас разделить;

И я жил на свете, я Бруклин любил — обильный холмами, был он моим,
И я бродил по Манхаттену, и я в омывающих остров соленых во́дах купался,
Меня, как вас, волновали внезапно рождающиеся вопросы,
Днем, среди шумной толпы, они набегали вдруг на меня,
И ночью, когда приходил я домой, когда лежал я в постели, они являлись ко мне,
И я возник из водной стихии, из которой возникла вся жизнь,
И, обретя свое тело, обрел я и личность свою,
И то, что я существую, познал через тело свое, и то, чем я мог стать, через тело свое и познал бы.

6

Не только на вас падают темные тени,
И на меня извечная тьма бросала тени свои,
Мне лучшее, что сотворил я, казалось пустым, сомнительным,
Но разве и вправду не были мелки те мысли, что мне представлялись великими?
Не вам одним известно, что значит зло,
Я тоже знаю, что значит зло,
Я тоже завязывал старый узел противоречий,
Я болтал и смущался, лгал, возмущался, крал и завидовал,
Я был похотлив, коварен и вспыльчив, — мне стыдно сказать, какие таил я желанья,
Я был капризен, тщеславен, жаден, я был пустозвон, лицемер, зложелатель и трус,
И волк, и свинья, и змея — от них и во мне было многое,
Обманчивый взгляд, скабрезная речь, прелюбодейные мысли — всем этим грешил и я сам,
Упрямство, ненависть, лень, надменность и даже подлость — во всем этом был я повинен.
Я был такой же, как все, и жил я так же, как все.
Но шел ли я мимо иль приближался — меня называли по имени звонкие, громкие, юные голоса,
Когда я стоял, я чувствовал на шее их руки, когда я сидел, меня небрежно касалось их тело,
Я видел многих, кого любил, на улице, на пароме, в общественных залах — но я никогда не говорил им ни слова,
Я жил одною жизнью со всеми, я так же смеялся, терзался и спал,
Играл свою роль, как пристало актеру или актрисе,
Все ту же старую роль, которая — как сумеешь — будет великой,
Иль малой, если не сдюжишь, или великой и малою вместе.

7