Генрих фон Офтердинген

Ребенок[258], радости не зная,
Заброшен в дальней стороне,
Отвергнув блеск чужого края,
Остался верен старине.

Он долго странствовал в смятенье,
Искал отчизну и семью;
В саду, в безлюдном запустенье
Нашел он ветхую скамью

И книгу, замкнутую златом[259],
Где тайнам не было числа,
И в сердце, чувствами богатом,
Весна незримо проросла.

Науку звезд, уроки злаков[260],
Мир неизвестный, мир — кристалл
Постиг читатель в царстве знаков
И на колени молча встал.

И в бедном платье, неприметный,
Возник среди высоких трав
Старик с улыбкою приветной,
Благочестивому представ.

Очам таинственно знакомы
По-детски ясные черты,
И ветерок среди истомы
Седины зыблет с высоты.

Скитанью долгому в разлуке
Дух книги положил конец;
Ребенок сжал в молитве руки:
Он дома, перед ним отец.

«Ты на моей стоишь могиле, —
Нарушил голос тишину. —
И ты, моей причастный силе,
Постигнешь Божью глубину.

Утешен книгою небесной,
Прозрел я в бедности моей;
Подросток, на горе отвесной[261]
Я видел душу всех вещей.

Явил мне таинства рассвета
Тот, Кто вселенную творит;
Ковчег Новейшего Завета[262]
Передо мною был открыт.

Я вверил буквам дар чудесный,
Таинственный завет храня;
Я умер, бедный и безвестный,
Господь к Себе призвал меня.

Века прервет одно мгновенье,
С великой тайны снят запрет;[263]
Здесь в этой книге откровенье:
В ней прорывается рассвет.

Стань провозвестником денницы[264],
Мир проповедуй меж людьми,
И наподобие цевницы
В себя мой чистый дух прими.

Будь верен книге! Бог с тобою!
Росой глаза себе промой.
Омытый глубью голубою,
Прославишь прах забытый мой.

Тысячелетнюю державу[265],
Как Яков Бёме, возвести,
И сам, прославленный по праву,
С ним снова встретишься в пути.

ПОЗНАЙ СЕБЯ!

Лишь одного человек искал веками повсюду,
На неприступных горах, в безднах и в недрах земных.
Тщетно давал имена сокровенному в тайне глубокой,
Чаял всегда и везде, не обретал никогда.
Некто[266] детям давно в дружелюбных мифах поведал,
Где к сокровищу путь, где к заповедному ключ.
Впрок немногим пошло загадочное указанье,
Мало кому довелось целью самой завладеть.
Так эпохи прошли, в заблужденьях мысль заострилась[267],
Даже мифу теперь истины не утаить.
В мире внешнем нигде не найти философского камня,
Мудрый обрящет его только в самом же себе.
Благоразумный адепт эликсирами пренебрегает[268],
И превращает он всё в чистое золото, в жизнь.
В нем таится король[269], в нем священная колба[270] дымится,
Дельфы[271] в нем. Он постиг мудрость: себя ты познай!

ЗАЗЕЛЕНЕЛ ПУСТЫННЫЙ ЛУГ