Генрих Гейне

Есть в одном туринском замке
Изваянье: жеребец
Любит женщину, и к самке
По-содомски льнет самец.

Многих знатных поколений

Стала матерью она.
Но порода без сомнений
В них была отражена.

Коль найдешь не без причины

Мало в них людских примет.
Сразу видишь лошадиный
В королях сардинских след.

Нрав конюшенный и тупость,

Издающий ржанье рот,
И лягающая грубость
И во всех поступках - скот.

Мысли ты обрел, последний,

Христианские вконец,
За период многолетний
Только ты - не жеребец.

Гейне, уже в «Зимней сказке» требовавший гильотины для королей, невольно сравнивает английскую и французскую буржуазные революции с трусливой и половинчатой революцией немецкой буржуазии. Революция 1649 года казнила английского короля Карла, Великая французская революция гильотинировала Луи Капета и его жену. Немецкая буржуазия поступает иначе:

Французу и бритту душевность чужда
По самой сути; но немец всегда
Душевен, - он пребудет душевным
Даже в терроре самом гневном.
От немца, пока на земле он живет,
Их величествам будет почет.

Карета в шесть упряжей, в коронках,

Кони в черных султанах, в попонках,
Высоко на козлах, с кнутом, в крепдешине,
Плачущий кучер, - так будет в Берлине.
На место казни монарх подвезен
И верноподданно там казнен.

В борьбе революции с контрреволюцией побеждает последняя. В 1849 году революционные силы разбиты и разрознены, отдельные неорганизованные восстания подавлены. В глубокой скорби Гейне разражается одним из сильнейших своих стихотворений, носящим хронологическую дату в виде заглавия: «В октябре 1849 года»:

Стих шторм, что воздух рвал, свистя.
Вновь стало тихо в каждой щелке;
Народ германский, как дитя,
Рождественской вновь радуется елке.

Реакция наступает по всем линиям: «последний форт свободы пал и кровью Венгрия исходит». Но Гейне завидует мадьярам, сраженным в борьбе за национальную независимость:

Но в этот раз, свиреп и яр,
Бык заключил союз с Медведем;
Ты пал, - но не тоскуй, мадьяр:
И худший стыд знаком твоим соседям.

Ты обречен был честно пасть

К ногам животных, все ж могучих,
А мы, мы отданы во власть
Волков, свиней и грязных псов вонючих.

«Быки и медведи» прибегли к грубой силе для того, чтобы подавить революцию, и вот:

Лай, хрюканье и вой, - едва
Снести победный смрад умею;
Но стой, больной поэт: слова
Тебя волнуют, помолчать - умнее.

Однако Гейне не мог молчать. Надрываясь, он неустанно посылал свои отравленные желчью стрелы, он чувствовал себя бойцом за прежнее дело, бойцом непобежденным, с оружием, не вырванным из его рук. В стихотворении «Enfant perdu» он подводит итоги своей боевой деятельности:

В борьбе за волю, не смыкая вежды,
Я на посту держался тридцать лет;
Я на победу не имел надежды,
Я знал, что мне не возвратиться, - нет!

Так я стоял, в руках ружье сжимая,

И если слышал: наглый враг идет -
Я хорошо стрелял, и пуля злая
Впивалася в его тупой живот.

Порою же могло и то случиться.

Что враг лихой стрелять умел, как я,
Тогда, тогда, - ах, мне ль того стыдиться,-
Зияли раны, кровь текла моя.

Свободен пост. Покрыли раны тело.

Один упал, - другие, место вам!
Но я - не побежден. Оружье цело!
Все цело, - только сердце пополам.

3

Февральская революция 1848 года принесла два удара Гейне.