Генрих Гейне

Собор не достроят, нам этот крик
Ворон и сов не страшен.
Они привыкли всегда сидеть
Во мраке церковных башен.

Да, будут даже времена.

Когда его не достроив,
Как в конские стойла, введут коней
В мир внутренних покоев.

Гейне пользуется в «Германии» старым романтическим приемом сновидений, уводящих от действительности. Он иронизирует над немцами, которые уходят в мир фантазий от насущных требований дня:

И спится нам, и снится нам
Легко в постелях пуховых:
Немецкий дух забывает в них
О всех земных оковах.

Французам и русским земля дана,

Британцам море покорно,
Но в царстве воздушном мечтаний мы
Господствуем бесспорно.

Здесь наша гегемония.

Здесь Германцы не дробятся,
Пускай другие племена
На плоской земле селятся.

В сновидениях Гейне посещает легендарную гору Кифгейзер, в подземельях которой живет Ротбарт - царь Барбаросса, символ исконной монархической власти в Германии.

Здесь у Гейне течение романтического стиля иронически персифлируется (самопародируется). Из разговора своего с царем Барбароссой Гейне делает актуальный памфлет. Когда Гейне рассказывает Ротбарту о новоизобретенной машинке, гильотине, Ротбарт приходит в ярость и упрекает поэта в измене государству и оскорблении короны.

Гейне - уже не прежний поборник «разумной монархии», «эмансипации королей». Ему уже не кажется, что королевская власть хороша, если она будет освобождена от жадного и корыстолюбивого дворянства и поповской клики. Раньше Гейне боролся не против трона и алтаря, а против той нечисти, которая завелась в их щелях. Теперь мировоззрение поэта коренным образом изменилось. В ответе, данном Ротбарту, Гейне явно выявляет новую концепцию необходимости освобождения народов от королей, а не королей от дурных советников:

Останься дома ты лучше всего,
В своем Кифгейзере старом.
Я вижу, размыслив, не надо нам
Царя никакого и даром.

Гейне прекрасно сознает, что с собой несет деспотическая власть немецкого монарха. Он иронически говорит Ротбарту:

«Когда гильотина не по тебе,
Останься при средстве старом.
Петля - горожанам и мужикам
Мечи же - дворянам и барам

Но чередуй порой - повесь

Дворянчика немного,
Простых мужиков обезглавь - ведь мы все
Творенья господа-бога.

Верен нам уголовный суд,

Основанный Карлом Пятым,
На цехи, гильдии, чины
Народ пусть будет разъятым.

Святую империю римскую вновь,

Всю до конца, верни нам -
Верни нам ветошь гнилую назад
С дурачеством старинным».

Продолжая описывать путешествие по Германии, Гейне рассказывает о проезде через крепость Минден, Бюкебург, родину его деда, и Ганновер. Наконец в иронически-лирическом тоне Гейне изображает встречу с матерью, описывает впечатление от Гамбурга, полусгоревшего от огромного пожара.

Проходят по улицам Гамбурга видения юношеских дней. В тумане Гейне встречает своего старого цензора, хромого Адониса, «который горшки ночные продавал и чашки из фарфора»; банкир Гумпель, высмеянный Гейне Гумпелино, уже умер. Много перемен в Гамбурге. Гейне с горькой иронией расхваливает своего издателя Юлия Кампе:

Мой Кампе, как амфитрион.
Смеялся благосклонно.
Блаженство взор его струил,
Как полная света Мадонна.

Я пил и ел с охотой большой,

А в сердце слагалось решенье:
Во-истину, Кампе - великий муж,
Издателей украшенье.

С другим бы издателем давно

Я сдохнул, голодая, -
А этот мне и попить дает;
Не брошу его никогда я.

Всевышний творец, хвала тебе,

Сок гроздия создавший
И Юлиуса Кампе мне
В издатели щедрые давший.

Юлий Кампе, издатель в Гамбурге.