Генрих IV

Ему было двадцать восемь лет. К сожалению, не сохранилось ни одного его портрета того времени. Но по некоторым гравюрам можно судить, что он начал отращивать бородку и тонкие усы. Это было модно при дворе Генриха III. Еще не слишком удлинившееся лицо, открытый лоб, вьющиеся волосы под бархатной, расшитой жемчугами шляпой с пером. Коризанда была младше его на год. Портрет, сохранившийся в семье Граммонов, изображает ее такой, какой она была в 1581 г., высокой, стройной, белолицей, в парадном платье из темного бархата, целомудренно скрывающем руки и грудь. Ничего общего с придворными французскими дамами с их откровенными декольте! Ничего общего с белокурыми изнеженными нимфами или загорелыми плутоватыми крестьянками, которых знал до сих пор Генрих. Недоброжелатели обвиняли ее в использовании волшебного зелья для обольщения короля. Было известно, что Беарн — это {204} излюбленное прибежище нечистой силы и чародеев, наводящих порчу.

Насколько нам известно, графиня де Граммон держалась в стороне от неракского двора, где она могла бы блистать благодаря своему уму и красоте. Создается впечатление, что она выжидала, когда вице-король Юго-Запада, герой последней военной кампании, будет готов для серьезного чувства. Восторженная читательница «Амадиса», она мечтала быть предметом преклонения истинного рыцаря, готового вынести все испытания, беззаветно преданного слуги своей дамы. Она хотела повторить подвиги героинь своих любимых книг: навлекать опасности, чтобы потом вместе с героем их преодолеть, неустанно превозносить достоинства своего паладина.

Генрих оставался в По только двадцать дней. Нет никаких признаков, которые позволили бы предположить, что мадам де Граммон подвергалась каким-либо домогательствам Генриха или уступила таковым. Они просто увиделись и сразу же оценили друг друга. Король уехал в Сен-Жан-д'Анжели на протестантскую ассамблею, потом вернулся в По, так как Нерак потерял для него свою привлекательность. Он находился там с августа по октябрь и принял в замке господина де Белльгарда, которого послал герцог Савойский просить руки принцессы Наваррской — план, не имеющий последствий, как и все предыдущие.

Потом Генрих увез сестру в Нерак, затем в январе 1578 г. вернулся в Беарн. На этот раз он даже не заехал в По, а направился сразу же в замок Коризанды Ажетмо. Нет никаких сомнений, что Генрих был принят там с подобающей пышностью. До сих пор остаются сомнения, уступила ли Коризанда его {205} притязаниям в этот первый визит, но все более частые наезды короля в начале лета позволяют думать, что Коризанда все же пошла навстречу его желаниям.

Эта любовь не осталась незамеченной. Его окружение стало опасаться дурного влияния этой знатной католической дамы. Делегация во главе с одним из сыновей Колиньи прибыла сделать ему внушение. Генрих сразу же увильнул от упреков: мадам де Граммон всего лишь подруга принцессы Екатерины, он любит с ней беседовать и не более того. К тому же Коризанда стремилась сохранить свою безупречную репутацию. Она жила в своем замке, и когда приезжала в По, то была только гостьей. Впоследствии она никогда не станет следовать за королем в военные лагеря и гарнизоны, как это позже будет делать Габриель д'Эстре. Генрих переезжал с места на место, мчась во весь опор в ночи, чтобы урвать несколько счастливых мгновений. Вскоре эти поездки стали небезопасными, так как ничего не стоило устроить засаду на дорогах, ведущих к Ажетмо, и некоторые из них едва не увенчались успехом. Но опасность придавала еще больше остроты их коротким свиданиям, разлуки компенсировались письмами, которые тут же доставляли гонцы, какими бы ни были расстояния. Благодаря этим письмам мы знаем об отношениях влюбленных, а позже об угасании их страсти, загубленной разлуками и неверностью.

Двор короля Наваррского

Появление графини на сцене совпало с началом политической карьеры Филиппа Дюплесси-Морнея, такого же ревностного протестанта, как она была {206} ревностной католичкой. Возможно, они были врагами; несомненно — соперниками; но их действия преследовали одну и ту же цель: помочь Генриху выполнить его миссию и отыскать средства для ее выполнения. До ассамблеи в Монтобане король Наваррский проявил себя только храбрым воином и полководцем, репутации которого наносили ущерб религиозное непостоянство и безнравственное поведение, что раздражало его союзников — англичан, немцев и швейцарцев. Следовательно, нужно было создать Беарнцу новый образ, образ, способный внушить доверие, и за эту задачу взялся Морней.