Генрих начинает борьбу

Эвальд отпустил Генриха и замахнулся кулаком на Лотара. Но Лотар быстро нагнулся, и Эвальд с размаху качнулся вперед. Лотар мигом подставил ему ножку, и Эвальд растянулся во весь рост на земле.

— Ура! — закричали безработные и бросились в атаку.

— Ура! — закричала и маленькая Хильда Штарк.

Пимфы в костюмчиках бежали уже к воротам на улицу, когда во дворе раздался резкий голос взрослого:

— Эй! Что это здесь такое?

Все обернулись — и разом притихли. Это был господин капитан фон-Паннвиц, отец Эвальда. Он шел домой. Все блестело на господине капитане: и ярко начищенные пуговицы на мундире, и ордена на груди, и стекла очков, и лакированные ботинки. И вот, весь окруженный блеском, господин капитан фон-Паннвиц остановился посреди двора, подняв руку в белой перчатке:

— Вы что это вытворяете?

Мальчики молчали — и пимфы в костюмчиках и безработные. Пимфы — потому, что им было стыдно, как это они убежали, а безработные — потому, что нельзя же бить полицейских и штурмовиков. Даже в игре.

— Ну, раскрывайте рты! — строго воскликнул господин капитан. — Долго еще ждать?

Мальчики продолжали молчать. Эвальд даже отвернулся, чтобы отец не заметил, как распухла у него левая щека. Но девочки, которые снова подбежали поближе, объяснили:

— Они играли в безработных, господин капитан!

— А полицейские убежали, господин капитан! — радостно закричала Хильда Штарк.

Эвальд увидел, как его отец нахмурил лоб. Тогда он вмешался:

— Неправда! Мы их здорово отколотили!

Безработные молчали. Только Кар и Лампе тайком подмигивали Лотару, который насмешливо улыбался, потирая себе лоб кончиками пальцев.

Но Хильда подняла кепку Эвальда и поднесла капитану.

— Вот, пожалуйста, кепка Эвальда, — сказала она, лукаво склоняя голову набок. — Он потерял ее, когда пустился удирать.

— Полиция и штурмовики струсили! — раздались голоса среди девочек.

Тут Кунце стал смеяться. Кар и Лампе тоже не могли удержаться. Скоро смеялись уже все безработные и многие девочки. А громче всех — маленькая Хильда Штарк.

Господин капитан фон-Паннвиц покраснел и обернулся к форменным костюмчикам.

— Так вам и надо! — сказал он строго. — Стыдитесь! Если вы хотите стать настоящими штурмовиками, вы должны лупить во-всю, чтобы эта сволочь пикнуть не смела. А теперь покажите, как вы умеете маршировать… Ряды вздвой!

Пимфы в костюмчиках живо построились, и другим мальчикам тоже пришлось стать в шеренгу. Эвальд стал командовать:

— Направо кругом! Ряды вздвой! Шагом марш!

Беда пришла…

Капитан фон-Паннвиц скоро ушел домой. Эвальд гордо шагал впереди и совсем не замечал, как его войско тает и тает. Первым исчез Лотар. Когда они проходили мимо двери портняжки, оставались одни пимфы из дома, что выходит фасадом на улицу. Остальные исчезли. Только самый маленький, Генрих Кламм, маршировал совсем позади: ему нравилась форма, и он очень любил маршировать.

Когда они подходили к большим воротам, Эвальд вдруг закричал:

— Стой!.. Хайль Гитлер!

И он стал навытяжку и поднял руку, как для фашистского приветствия. И все костюмчики сделали так же. И маленький глупый Генрих тоже поднял руку, как и другие.

В это время в ворота въехали настоящие полицейские и настоящие штурмовики. Четыре настоящих полицейских и два штурмовика. Пимфы в костюмчиках прокричали: «Хайль Гитлер!» и зашагали за ними вслед. И маленький Генрих за ними. Это ему больше всего понравилось: вот как он шагает с настоящей полицией!

Все вошли в дом. И Генрих с ними. Они поднялись на лестницу. И Генрих за ними.

— Они кого-нибудь арестуют? — спросил он взволнованно шопотом.

— Конечно! Красного преступника! — был ответ. — Заговорщика-большевика.

Генрих в восторге шагал позади. Как замечательно, что и он может участвовать! Они были уже на третьем этаже и продолжали подниматься.

«Куда же это?» подумал Генрих с удивлением. Там он знал уже всех жильцов — плохих людей там не было.

Они поднялись на четвертый этаж. Генрих остановился, но полицейские продолжали подниматься.

Дальше Генрих не шел. Его взял такой страх, что он не мог шевельнуть ногой. Куда же идут полицейские? Ведь на пятом этаже одна комнатушка — рядом с чердаком…

— Назад! — грубо крикнул полицейский пимфам, которые теснились позади. — Освободить лестницу!

Пимфы отступили и вытянулись вдоль стены, до самого третьего этажа. Они ждали, затаив дыхание. Они знали, что там наверху, за дверью, куда стучался первый полицейский, живут родители Генриха.

Генрих забился в уголок на четвертом этаже. Все нимфы в костюмчиках смотрели на него. Сверху, снизу, сбоку — все, кто стоял на лестнице, все смотрели на него. Глаза их блестели злорадным любопытством.

Это было слишком тяжело. Генрих повернулся к стене и съежился, словно хотел залезть в мышиную норку. Он даже зажмурил глаза и зажал руками уши.

И хорошо сделал. Хорошо, что он не видал и не слыхал, как двое полицейских провели его отца вниз по лестнице, прямо за его спиной. И отец не успел разглядеть это маленькое существо, этот комочек в углу, хотя все время искал глазами сына, чтобы повидать его в последний раз.

Полицейские провели его отца вниз по лестнице…