Генрих Шестой глазами Шекспира

Искал ли я богатства и почета?
Набил сундук награбленной казной?
Иль чересчур наряд роскошен мой?
Кому вредил? За что убить хотите?
Не обагрял я рук невинной кровью,
Лукавых мыслей не таил в душе.
О, жизнь оставьте мне!

Наконец-то хоть что-то пробило Кеда. Он заколебался, но всего на мгновение: «Его слова пробуждают во мне укоры совести; но я их заглушу. Он умрет хотя бы потому, что так ловко защищает свою жизнь». Это только мысли, а вслух он произносит:

– Ведите его и срубите ему башку, «а потом вломитесь в дом к его зятю, тоже отрубите ему голову и принесите сюда на шестах головы обоих».

Присутствующие хором обещают, что все будет исполнено. Сей еще раз пытается вымолить пощаду, но Кед непреклонен, и лорда уводят. Далее Кед оглашает свою «программу социального строительства», которую я по понятным причинам хотела бы процитировать здесь полностью.

– Самый гордый пэр в королевстве не сохранит головы на плечах, если не заплатит мне дани; ни одна девушка не выйдет замуж, пока не заплатит мне своей девственностью, а потом уж достанется мужу. Все люди будут зависеть от меня in capite, и мы приказываем и повелеваем, чтобы жены их были свободны, как только может пожелать сердце и выразить язык.

Ай да Джек Кед! Всего несколько минут назад готов был считать изменником лорда Сея только за то, что тот использовал выражение на латыни, а сам что творит? Провозглашает идею всеобщей безграмотности и при этом знает, что такое «in capite», то есть «в отношении своей жизни»? И насчет свободы для жен тоже не все ясно. Можно было бы счесть этот тезис вполне передовым, учитывая полностью подчиненное и зависимое положение женщин от отцов, братьев и супругов: женщина в средневековой Англии не имела права ни на что, кроме деторождения, и задача ее жизни была только одна – угождать родителю, супругу или опекуну. Но учитывая заявление Кеда о праве первой ночи, приходится констатировать, что «свобода для жен» ему интересна, вероятнее всего, для понятно каких целей. Кажется, идея о том, что женщина обязана по первому требованию оказывать любому мужчине сексуальные услуги и что оказать или получить такую услугу – это практически то же самое, что подать и выпить стакан воды, родилась вовсе не после Октябрьской революции 1917 года.

Мяснику Дику не терпится поскорее идти громить и грабить лавки, и Кед обещает, что вот прямо сейчас они и пойдут.

– Вот славно! – радуется Дик.

Возвращаются бунтовщики с головами лорда Сея и его зятя.

И снова Кед, потворствуя самым низменным чувствам своих последователей, произносит омерзительную речь, призывающую к глумлению над головами казненных. Брр!

Все уходят.

Сцена 8 Саутуорк

Тревога, затем отбой.

Входит Кед со своей шайкой.

Смотрите-ка, раньше у Кеда были «приверженцы», а теперь уже «шайка». Случайное использование другого слова? Или намеренное, несущее мысль?

Кед руководит разгромом и призывает «бить и рубить» все, что попадается на пути. В том числе и людей.

Трубят к переговорам.

Кед возмущен: почему кто-то смеет трубить отбой и сигнал к переговорам, когда он приказывает рубить?

Входят герцог Бекингем и лорд Клиффорд со свитой.

– Мы послы от короля, – говорит Бекингем. – Мы уполномочены объявить полное прощение тем, кто покинет тебя и пойдет домой.

Если Бекингем обращается к Джеку Кеду, то лорд Клиффорд обращается к его соратникам, к народу:

– Что скажете, земляки? Вы можете либо сдаться на милость короля и остаться в живых, либо вместе с мятежником пойдете на казнь. Давайте так: кто любит короля и ждет от него прощения – бросайте вверх шапку и кричите: «Боже, храни короля!» Тот, кто не почитает короля и не уважает его отца, великого монарха Генриха Пятого, перед которым трепетала Франция, пусть взмахнет мечом и проходит мимо.

Толпа восторженно ревет:

– Боже, храни короля! Боже, храни короля!

Но не таков Джек Кед, чтобы сразу сдаться. Он произносит пламенную речь: