Генрих Шестой глазами Шекспира

Значит, лорд Скелс выполнил обещание, прислал отряд в Смитфилд. А вождь бунтовщиков Джек Кед за несколько веков до «Интернационала» уже провозгласил идею разрушения старого мира «до основанья, а затем…» И далее везде.

Сцена 7 Лондон. Смитфилд

Сражение. Метью Гофф убит, его отряд перебит. Входит Джек Кед со своими приверженцами.

– Вот так, господа, – удовлетворенно произносит Кед. – А теперь идите и разнесите в прах Савойский дворец и королевские суды.

Дик обращается к Джеку Кеду с просьбой, называя его при этом «вашей светлостью», и Кед так доволен, что обещает выполнить все, о чем попросят. Просьба, как выясняется, состоит в том, чтобы при новом правлении законы исходили только от нового правителя. Кед не возражает:

– Я тоже думаю, что так будет лучше. Ступайте сожгите все государственные акты. Отныне законом будет только то, что я скажу. И с этого момента все будет общим.

При разговоре присутствуют Холленд и Смит, у которых перспектива видеть Кеда в качестве единственного законодателя вызывает изрядный скепсис. Эти двое обмениваются репликами, которых не слышит Кед, но слышат зрители, и по репликам становится понятно, что Холленд и Смит весьма невысокого мнения об уме и доброте своего предводителя. Все-таки характер отважного воина и мышление законодателя – две большие разницы и одна маленькая.

Входит гонец с известием о том, что захвачен лорд Сей, тот самый, что «продал города во Франции» и обложил англичан непосильными налогами, чтобы собрать деньги на войну.

Входят Джордж Бевис с лордом Сеем. И Кед, адресуясь к Сею, произносит отвратительно-издевательскую речугу, обвиняя его в том, что Сей развратил молодежь страны тем, что завел школы и вообще высоко ценил образование.

– У наших предков не было других книг, кроме бирки да зарубки, а ты стал печатать книги, да еще <…> выстроил бумажную фабрику. <…> При тебе есть люди, которые только и говорят, что о существительных да о глаголах, и все такие поганые слова, какие невтерпеж слышать христианину. Ты сажал бедняков в тюрьмы, а если они не умели читать, вешал их. А они, между прочим, достойны были жить именно потому, что были неграмотными. Вот ты ездишь на лошади, покрытой попоной?

– Да, и что с того? – недоумевает Сей.

– А то, что это издевательство над народом – водить свою лошадь, покрытую плащом, тогда как люди почестнее тебя ходят в штанах и куртках.

– И работают в одной рубахе, как, например, я, мясник, – вставляет Дик.

Сей начинает говорить, употребляет латинское выражение, и Кед сразу же истерически перебивает его:

– Долой его! Долой! Он говорит на латыни!

– Дайте мне сказать, – мужественно продолжает лорд Сей. – Начнем с того, что Нормандию и Мен отдал французам вовсе не я, но я не пожалел бы своей жизни, чтобы их вернуть. Далее: я старался вершить справедливый суд и больше прислушивался к мольбам, а не к приношениям. Когда я устанавливал налоги, то делал это исключительно на благо королю и нашей стране, а значит, и всем ее жителям. И да, я поддерживал ученых, потому что невежество – это проклятие господне, «а знанье – крылья, что несут нас к небу».

– Заткнись! – злобно восклицает Кед, не давая пленнику закончить мысль. – «А случалось ли тебе хоть один раз нанести удар на поле битвы?»

Ну правильно, если ты ни одной минуты не воевал, ты не человек. Ничего не напоминает?

– У сильных длинные руки. Иногда не обязательно бить в лицо, чтобы одержать победу, – отвечает Сей.

Кед делает вид, что не понимает метафоры. Или он не притворяется и действительно настолько неумен, что принимает сказанное буквально?

– О мерзкий трус! Ты сзади нападал? – в негодовании восклицает он.

Сей не считает нужным отвечать на столь очевидно глупое обвинение и продолжает рассказывать, как он неустанно трудился на благо государства, гробил свое здоровье, нажил кучу болезней, вот и сейчас он дрожит не от страха, а от недуга. Кед то и дело вставляет язвительные реплики, показывая, что не верит ни единому слову. Например, на утверждение о подорванном здоровье он замечает: «Мы угостим тебя бульоном из пеньки и полечим топором». От идеи казнить лорда Сея вожак повстанцев так и не отказался.

– Тащите его прочь и срубите ему голову.

– Скажите мне, в чем я провинился, – просит Сей.