Генрих VIII и его королевы

Подробный анализ политики в течение последующих трех лет не должен нас интересовать, а Генрих перенес все свое внимание с Испании на Нидерланды. Существовали три возможных брачных союза, которые могли бы укрепить такой альянс. Сам король мог жениться на дважды овдовевшей сестре Филиппа Маргарите; принц Уэльский мог взять в жены его дочь Элеонору, которая имела подходящий возраст, а младшая дочь Генриха, Мария, могла быть обручена с шестилетним сыном Филиппа, Карлом. По иронии судьбы, главным представителем Филиппа в этих переговорах был дон Хуан Мануэль. Бывший прислужник Фердинанда, он теперь полностью посвятил себя ликвидации арагонского правления в Кастилии и воцарению Филиппа и Хуаны. Парадокс был в том, что донья Эльвира, поддерживавшая железной рукой пошатнувшееся благосостояние Екатерины, была его сестрой. Действуя вместе, брат и сестра замыслили воспользоваться принцессой, чтобы устроить встречу Генриха и Филиппа, целью которой было бы выдворение Фердинанда из Кастилии. Этот заговор был вскоре раскрыт послом Фердинанда, де Пуэблой, и после страшной вспышки гнева в духе Трастамары, который обрушила Екатерина, достигшая двадцати одного года, донья Эльвира была уволена, а Генрих воздержался от этой встречи. Для принцессы это были очень трудные дни. Лишенная опеки доньи Эльвиры, она быстро повзрослела, но без защиты со стороны своей компаньонки и фактически лишенная каких-либо средств, она была неспособна сопротивляться давлению короля, который принуждал ее отказаться от отдельной резиденции и жить при дворе даже с еще меньшим содержанием. Более того, последствия разоблачения ею махинаций Мануэлей оказались временными. В начале 1506 года, скорее случайно, чем намеренно, в Англию приехал Филипп. Был подписан договор об альянсе, и представилась возможность заключения браков, которые уже были намечены. Екатерина, несмотря на краткую радость, которую доставила ей первая за многие годы встреча с любимой сестрой, была в отчаянии. Интересы ее отца и собственные надежды на брак с принцем Уэльским были теперь, как кажется, полностью разрушены.

Именно Фердинанд избавил ее от бесцельного существования — не тем, что послал ей деньги, в которых она так нуждалась, а тем, что заставил ее исполнять определенную работу. Де Пуэбла был честнейшим человеком, который делал все, что мог, но Екатерина ему не доверяла, и он был полностью лишен харизмы^[19]. Не исключая его, король Арагона фактически сделал свою дочь еще одним послом. Это ввергло Екатерину в глубины политики, разрушило ее изоляцию и решающим образом способствовало тому, что она овладела английским языком и познала английскую жизнь. Это не избавило ее от хронической нищеты, зависимости от случайных подачек Генриха и Фердинанда, но помогло ей действовать во имя собственного будущего, поскольку Генрих дал ясно понять, что ее шансы на брак с его сыном зависят от состояния англо-испанских отношений, а не от чего-либо другого. После пережитого в начале 1506 года приступа отчаяния события уже не стали складываться против нее. Летом этого же года, по мере того как Филипп продвигался через Кастилию, создалось впечатление, что Фердинанд желает отказаться от дальнейшей борьбы. Но в октябре муж Хуаны умер, и сама королева, по крайней мере на время, вышла из игры. Это могло оказаться личным горем для Екатерины, но на время сняло с повестки дня проблему Кастилии. Генрих после смерти Филиппа продолжал стремиться к союзу с Габсбургами, но это уже было несравнимо с дружбой Фердинанда, и последний, имея к концу 1507 года надежное регентство в Кастилии, был даже готов найти остаток приданого своей дочери. К несчастью, эту обнадеживающую ситуацию резко изменила сама принцесса. Будучи не способна преодолеть свою враждебность к Пуэбле, она всячески давила на своего отца, чтобы он прислал более достойного представителя. В начале 1508 года он уступил ее домогательствам. 22 февраля дон Гутьерре Гомес де Фуэнсалида представил в Лондоне свои верительные грамоты и быстро настроил против себя всех, с кем он имел дело. Разрушив все соглашения своей самоуверенной непреклонностью, он в конце концов был изгнан двором, и испанское влияние резко пошатнулось. Частично неприятности были спровоцированы его болезненным негодованием по поводу обращения с Екатериной. Оно переполняло его письма Фердинанду и тут же стало известно в Англии через посланника Генриха Джона Стила. Даже Екатерина, которая сначала благосклонно отнеслась к нему, как к аристократу и воину, постепенно поняла, что он приносит больше вреда, чем пользы. Когда он в конце концов попытался запретить ей присутствовать на церемонии обручения принцессы Марии и ее племянника Карла (единственный матримониальный проект с Габсбургами, который чем-то закончился), она порвала с ним, предпочитая не наносить оскорбления Гейриху без должных оснований. «Ваш посол, — написала она отцу, — предатель. Отзовите его и накажите, как он того заслуживает»^[20].