Генрих VIII и его королевы

К середине ноября 1532 года Генрих и Анна уже вполне открыто жили вместе, а к концу декабря обнаружилось, что она беременна. Зайдя так далеко в своем стремлении иметь наследника, король теперь вынужден был действовать быстро, чтобы обеспечить его законность. К концу января 1533 года они тайно сочетались браком в присутствии минимального количества свидетелей, и формальное расторжение первого брака Генриха стало не только обязательным, но и срочным. Чуть раньше в этом самом месяце Томас Крэнмер был отозван во время исполнения им дипломатической миссии при императоре, чтобы стать архиепископом Кентерберийским. Крэнмер был советником короля по теологическим вопросам в течение трех лет и при этом находился на службе у отца Анны, который с декабря 1529 года был графом Уилтшир. Он был изначально связан с делом короля, и хотя его воззрения были удобны как для короля, так и для него самого, нет оснований сомневаться в их искренности^[82]. Несмотря на те шаги, которые он уже сделал и которые собирался сделать, Генрих представил как должно 21 февраля кандидатуру Крэнмера в папскую консисторию для утверждения. Возможно, он все еще надеялся, что дипломатическое давление подействует на Климента, или возможно, просто рассчитывал ввести в заблуждение консервативных противников у себя в стране. Каковы бы ни были мотивы, но он действовал согласно традиционной процедуре. Еще более удивительно, особенно в связи с предупреждениями, которые он получил, что папа не высказал возражений, и новый архиепископ был должным образом утвержден. Спустя месяц он был посвящен в сан и получил мантию, подготовив в то же время формальный, но тайный протест против своей клятвы повиновения. Таким образом была подготовлена сцена для последнего акта «великого дела».

5 апреля синод объявил (при наличии нескольких разгневанных диссидентов), что первый брак короля противоречил Божественному закону и что папа не мог отпустить связанный с ним грех — 7 апреля парламент был распущен, и акт получил королевскую санкцию без права обжалования, что формально и впервые разорвало юридические связи между Англией и Римом и сделало английское духовенство конечным арбитром в решении всех религиозных вопросов внутри государства. 10 мая Крэнмер собрал двор в Данстебле, чтобы объявить статус Екатерины как королевы quetas. Она, разумеется, не признавала юридических полномочий архиепископа, и вся процедура, несмотря на то, что Крэнмер пытался придать ей вид тщательного расследования, оказалась простой формальностью. 23 мая он торжественно объявил, что брак между Генрихом и Екатериной недействителен, а брак между Генрихом и Анной является законным. Семь дней спустя, в воскресенье, Анна была коронована и стала королевой, и рабочие начали сбивать гербы Екатерины со стен королевских дворцов и даже с королевской баржи.

Глава третья. Недолгое царствование королевы Анны, 1533-1536

Генрих приложил все усилия, чтобы превратить коронацию Анны в радостное событие, но это была трудная задача. Хотя брак, совершенный в мае 1533 года, казался большой политической победой (и это действительно была победа), от него остался горький привкус. Некоторые из ближайших друзей короля воспротивились его желаниям и приняли свершившийся факт с большой неохотой, в особенности его деверь, Чарлз Брэндон. Это было одной из причин того, что все они так усердно отдавали новой королеве почести в течение четырех дней с 29 мая по 1 июня, пока длились празднества. Какие бы обиды против короля ни затаили простые граждане или пэры, в это время они не обнаруживались. Церемония в самом деле оказалась шедевром зрелищной политики. Внешняя парадность, огромная вереница пэров и высшей знати, тысячи лондонцев, выстроившихся вдоль дорог, даже срочно опубликованный отчет о празднествах, озаглавленный «Благородная торжественная коронация королевы Анны»^[83], — все указывало на тонкий политический расчет и пристальное внимание к деталям. Любой свидетель этих событий мог бы легко поверить, что Генрих получил безусловное одобрение своей рискованной политики, воплощенной в Анне, и чем больше людей в это верило, тем более это соответствовало истине. Факт, что Генрих подверг свою жену такому суровому испытанию, несмотря на заботу об их еще не родившемся ребенке, — это убедительное доказательство того, какое значение он придавал этой внешней стороне, и он был прав. Презрение Шапуиса к «наложнице» не произвело особого впечатления на императора, который должен был решить, какую позицию избрать перед лицом такого ошеломляющего вызова католической церкви. И дерзость короля, перехватившего инициативу, принесла прекрасные результаты. В то время, когда происходили эти драматические события, при английском дворе находился папский нунций, Андреа дель Борго, который был вооружен письмом, предписывающим Генриху прекратить сожительство с Анной и вернуться к своей законной жене. Однако ни Климент, ни дель Борго не пожелали способствовать кризису, и письму не был дан ход.