Генрих VIII и шесть его жен. Автобиография Генриха VIII с комментариями его шута Уилла Сомерса

Большой зал ярко освещали традиционные свечи и факелы. Однако, сколько бы воска и жира ни пошло на изготовление свечей, великолепной яркости солнечного или лунного сияния добиться не удавалось, и мы давно привыкли к мерцающему золотисто-голубому освещению. На изготовление свечей для этих празднеств истратили десять тысяч фунтов воска, тем не менее консольные балки потолка скрывались в туманном полумраке. Что ж, ведь за стенами этого искусственного вместилища света и тепла затаилась коварная зима. Медовый зал – хранитель дружеской пирушки, и, как сказал древнескандинавский поэт, жизнь подобна заблудившемуся воробью, который стремится найти верный путь к дому, пока не спустилась на землю морозная ночь. Путь тот короток, слишком короток, и всем нам вскоре суждено оказаться за пределами мира живых в стылом царстве мертвых.

Но сегодня пир, земной пир, поэтому не стоит предаваться меланхолии и мрачным мыслям. Нога моя успокоилась, то ли по собственному почину, то ли благодаря целительному бальзаму, кто знает? Не задавай вопросов, Генри, принимай все как есть. Мерзости могут обнаружиться в любом, даже самом великолепном творении.

Я занял свое место за почетным столом рядом с королевой и королевским семейством. Мы не виделись с Екатериной два дня, и, как обычно, меня вновь поразила ее совершенная красота.

– Любовь моя, – прошептал я, коснувшись ее нежной и гладкой, как полированная слоновая кость, щеки.

Она одарила меня улыбкой.

Пир удался на славу. Даже в разгар зимних холодов после двух недель непрерывной работы – нелегко накормить огромное скопище гостей! – искусные повара умудрились приготовить три перемены блюд по двадцать пять изысканных угощений в каждой. Помимо прочего, в честь Двенадцатой ночи были испечены два десятка гигантских тортов, по одному на каждый стол. А для королевской семьи на подносе из слоновой кости принесли самый роскошный из них. Торт украшали разнообразные башенки, шпили и шахматные узоры: точная копия моего Нонсача, Бесподобного дворца!

Разрезав его залитую фруктовой глазурью поверхность, я раздал каждому по куску торта и последний положил себе на тарелку.

Кому же попадется боб? Должен признаться, я сам надеялся найти его. Такая находка предвещала удачу, а она мне не помешала бы – хотелось получить хоть самую незначительную поддержку, сулящую благополучие в будущем году.

По всему залу едоки осторожно пережевывали кусочки лакомства. Кому же достанется счастливый боб, знак благосклонности судьбы?

– Тьфу-у-у-у! – Анна Клевская выплюнула на тарелку желанный символ.

– Повезло принцессе Клевской! – объявил Уилл.

Все кивнули, изобразив облегчение, якобы потому, что теперь могут спокойно доедать торт, не опасаясь подавиться или сломать зубы. Но в глубине души каждый испытал разочарование.

– Грядущий год пройдет под счастливой звездой леди Анны, – заявил я, обращаясь ко всем гостям. – За нашим королевским столом боб достался моей дорогой благородной сестре.

Слова мои встретили рукоплесканиями, а чуть позже и среди гостей и моих приближенных один за другим обнаружились любимчики госпожи Фортуны.

– Я тоже нашел боб, – произнес Уильям Педжет, сидевший за ближайшим к нам столом.

Он словно извинялся за собственную находку. Рядом с ним сердито хмурился епископ Гардинер.

– И меня ждет удача! – громогласно вскричал Том Сеймур, вскочив из-за стола в следующем ряду. – Ха-ха!

Подняв руку, он радостно подбросил на ладони серебряный боб. Том выглядел довольным, как сам Плутос, языческий бог изобилия.

– И я нашел, – заявил Нилл Мор, вождь ирландских дикарей, медленно поднимаясь со стула.

Он облачился в родовой плащ, скрепленный на плече огромным, как кусок угля, золотым аграфом в весьма затейливом стиле, наподобие гигантской серьги из Дамаска. Рыжая шевелюра ирландца горела адским пламенем.

Екатерина смотрела на него во все глаза и не отвела их даже тогда, когда очередной счастливчик – толстый барон из Кембриджшира – хрипло возвестил:

– Я чуть не проглотил свою удачу!

Уилл:

Судьба распорядилась верно. Из всех взрослых сотрапезников за королевским столом Анну Клевскую действительно можно считать любимицей Фортуны, по меньшей мере с нынешней точки зрения. Разве не счастье, что она до сих пор жива, сохранила со всеми дружеские отношения и, говорят, радуется жизни.

Генрих VIII:

После ужина убрали блюда, со столов сняли красивые красные дорожки, а столешницы вынесли заодно с поддерживавшими их ко́злами. Большой зал опустел, чтобы принять развеселую толпу ряженых. С верхней галереи до меня доносились жалобные звуки инструментов, дотошно подстраиваемых менестрелями.

Возвращаясь в свои покои, чтобы переодеться, я услышал приглушенный топот бегущих ног, шелест и вздохи, свидетельствующие о скрытой жизни смежных коридоров и темных ниш. В Хэмптон-корте было множество укромных уголков, где жаждущие любовных ласк парочки могли незаметно уединиться. Странно, зачем Уолси заказал столь хитроумную планировку, ведь священника не должно волновать удовлетворение плотских потребностей, от которых он якобы отрекся.