Генрих VIII и шесть его жен. Автобиография Генриха VIII с комментариями его шута Уилла Сомерса

– Как видите, – добавил я, – сей свиток помещен в особый чехол и надежно запечатан с обеих сторон. Посоветуйте Карлу убедиться в сохранности печатей. Я знаю, что под вашей охраной он будет в безопасности и попутным шпионам не удастся пронюхать о его содержании.

– Кромвель уже в мире ином, ваше величество, – сухо проскрипел Шапюи.

В преклонном возрасте он стал походить на скорпиона. Хрупкий, усохший, но по-прежнему опасный противник.

Крама нет, прискорбный факт. Но я еще пользовался талантами Кромвеля; если не новыми изобретениями его подлой натуры, то, по крайней мере, уже внедренными им методами. Хотя под моим руководством шпионы действовали вяло и малопродуктивно. Мне не хватало дьявольской гениальности их бывшего предводителя.

– Да. Поэтому послания теперь вновь в безопасности, – усмехнувшись, заметил я.

– Это наша прощальная встреча? – без обиняков спросил он.

– Вероятно, – сказал я.

Император, возможно, решит не отсылать его обратно в Англию. Скорее всего, с ответом Карла вернется новый посол, а Шапюи позволят уйти на покой, и он проведет остаток жизни в Средиземноморье, греясь на жарком солнце, как ящерица.

– Мне будет не хватать вас, друг мой, – признался я.

Расставание обычно больно ранит. Я не любил прощаться.

– Вы подумали о судьбе принцессы Марии после нашего разговора?

Я не стал указывать ему, что уместнее слово «леди». Он заслужил право называть ее принцессой.

– Да. Я договорился об обручении Марии со вторым сыном Франциска. Но теперь… – Я вцепился в пояс и сжал его с такой силой, словно хотел выместить на нем хоть часть своей ярости. – Но теперь этот принц должен жениться на Марии, королеве Шотландии. Вы понимаете, как они предали меня. А моя Мария вновь остается нежеланной невестой…

– Ни один из отпрысков Валуа не достоин ее, – сказал Шапюи. – Но вы поступили как любящий отец, попытавшись устроить ее судьбу. Возможно, подойдет кто-то из королевского рода Испании… к тому же более молодой…

– Или один из незаконных отпрысков его святейшества? – не удержавшись, поддразнил я Шапюи. – И конечно, добрый католик, покорный воле Ватикана!

– А почему бы нет? Отличная пара – незаконнорожденная дочь короля и бастард священника.

Он отплатил мне той же монетой. Но наша пикировка была добродушной. За много лет противники успевают привязаться друг к другу… Их отношения превращаются в дружбу, проверенную временем. Иисус, мне будет не хватать его!

– Верно. Такое вполне возможно. И по условиям брачного договора епископ Римский должен будет признать меня главой церкви Англии.

– Это ваша заветная мечта, – вставил Шапюи.

– Людям свойственно мечтать, а короли просто обязаны претворять свои мечты в жизнь, – решительно заявил я. – И такое вполне может произойти. Осуществляются и более удивительные планы. Нет, я не оставляю надежды на то, что однажды мы с папой…

Я не стал заканчивать мысль. Невысказанные желания сбываются быстрее.

– Могу я проститься с Марией?

– Конечно, – сказал я. – Она огорчилась бы, если бы вы уехали, не повидав ее.

Шапюи покинул Англию. Рухнул очередной мостик между настоящим и прошлым, в котором осталась моя молодость. Рано или поздно тот, кому дарована долгая жизнь, увидит, как обрываются все старые связи. Процесс разрушения неумолим. Мы с удовлетворением любуемся руинами древних строений. Но когда становишься развалиной ты сам, удовольствия никакого… Я иногда задумывался, какова жизнь столетних старцев. Ведь и в Англии попадаются мафусаилы. Говорят, в Уэльсе есть местечко, где мужчины и женщины дотягивают до восьмидесяти, а то и до девяноста лет при живых родителях. Возможно, надо пережить тот момент, когда обрушится последний мост. И тогда, должно быть, начнется своеобразное возрождение. Горизонт очистится от мрака прошлого, и ты поплывешь в безбрежности настоящего, хотя, увы, задорный молодой ветер уже не наполнит паруса… По-моему, еще при жизни нас ждет что-то вроде чистилища, усердно изучаемого теологами. Будет ли оно наградой или наказанием, благословенной совершенной свободой или просто полнейшим небытием?

Как бы то ни было, мне не хотелось дожить до той поры. Я уже пережил моего отца и почти всех моих близких и дальних родственников. Тюдоры не принадлежали к роду долгожителей, и отпущенный им земной срок не зависел от их почтительности по отношению к родителям.

118