Генрих VIII и шесть его жен. Автобиография Генриха VIII с комментариями его шута Уилла Сомерса

Ну вот я во всем и признался. Теперь я могу отпустить ее, отказаться от нашей помолвки. Кейт, я уверен, никому не расскажет о случившемся сегодня.

– Ну и что же, – заявила она, явно не собираясь ни в чем оправдываться. – Я дала согласие на наш брак, ваша милость, вполне понимая ваше положение.

– То есть из жалости?

Больше всего на свете я ненавидел, когда меня жалели. Жалость унижала меня и казалась высшим оскорблением. Тот, кто жалеет другого, всегда смотрит на него с превосходством. Сочувствие спускается с высот, разделяя участь страдальца, но жалость сродни презрению. Она бессмысленна и бездеятельна, она оказывает мерзкое и пагубное влияние. Нет, я не потерплю ее. Я готов выцарапать глаза и плюнуть в лицо всякому, кто посмотрит на меня с жалостью.

– Нет, ваша милость.

Ложь!

– Почему же тогда?

– Потому… потому что я испытываю к вам искреннюю привязанность, – сказала она, – нежные и дружеские чувства… Телесные недостатки для настоящей дружбы не имеют значения. Только Эрота волнуют плотские удовольствия, хотя даже эротическая любовь стремится к обладанию и душой, и телом. Лишь вожделение порождается физическими прелестями.

– Разве можно из привязанности выходить замуж? – проворчал я.

Я всегда считал привязанность просто слабостью, разбавленной разновидностью чувственной любви или дружбы, а не полноправным чувством.

– У греков есть особое слово «storge», – улыбнулась Кейт, – так они называют своеобразный родственный вид любви в ее подлинном значении. Она подразумевает безмятежное сердечное спокойствие, радость от совместного бытия. Это самый смиренный вид любви, он не претендует на проявления пылких страстей. И благодаря ему наша жизнь обретает надежное и долговечное счастье. Разве это не достойная причина для брака?

Ее быстрые и четкие ответы удивили меня. Очевидно, она раньше задумывалась об этом.

– И вы действительно испытываете ко мне сердечную привязанность, Кейт?

– Давно. Иначе я не захотела бы… не смогла бы… стать вашей женой.

– А если бы я приказал вам, милая Кейт?

– Сердцу не прикажешь, – с улыбкой ответила она.

Меня затопила огромная нежность к ней. Я был на вершине блаженства.

Мы закончили собирать землянику, весело болтая о философских различиях между storge, amicitia, eros и caritas, – и счастливые вернулись в Вулф-холл к обеду. С тех пор я и Кейт стали считать себя супружеской парой. Вернее, мы прониклись той взаимной привязанностью, каковую должны испытывать друг к другу супруги. Именно ее плачевно не хватало в моих предыдущих союзах. За исключением, разумеется, моего брака с Джейн. Всегда за исключением Джейн…

122

Моим курьерам больше не приходилось ездить длинными окольными путями, и одно это уже показывало, что положение, по крайней мере на юге Англии, изменилось к лучшему. Ко дню летнего солнцестояния число жертв чумы в Лондоне резко пошло на убыль, и обыватели приписали сие чудо магии самого длинного дня в году. Ученые и медики объясняли это таинственным воздействием солнечных лучей на болезнь. Так или иначе, чума ослабила хватку, и город вновь вздохнул свободно.

Через две недели в столице фактически прекратился мор. Но для надежности нам следовало переждать еще пару недель. А потом мы вернемся в Лондон, к привычной жизни.

Депеши от разъехавшихся тайных советников подтверждали, что они непрестанно думают о работе и им не терпится вновь приступить к своим обязанностям. Епископу Гардинеру и Одли надоело копаться в садах Суффолка; их мало радовали цветущие розы. Райотесли и Кранмер, прозябавшие в окрестностях Колчестера, от скуки заинтересовались местной историей и составили буклет о крестинах по всем близлежащим церковным приходам (ради чего целыми днями корпели над приходскими книгами). Этот труд поначалу увлек их, и они решили найти правдоподобное объяснение частоты рождаемости и выбора имен для младенцев в разных семьях. Но вскоре сие занятие им наскучило, – вероятно, советникам попросту не хватало воображения и они не знали, на что убить время.

Питри в Хантингтоншире принялся изучать местный кружевной промысел. Изделия там отличались большим разнообразием узоров, и мастерицы заявляли, что, дескать, обучила их этому искусству «добрая королева Екатерина». Чепуха, разумеется, но так создаются легенды. Екатерина никогда не выходила в народ и не показывала простолюдинкам, как плести кружева. Она понятия не имела, как они делаются. А то, что Испания славится своими кружевами, ничего не значит. Я ведь не умею стричь овец, несмотря на то что мы славно торгуем английской шерстью. Между тем Питри пришел к выводу, что изготавливаемые в Кембриджшире и Хантингтоншире кружева могут стать прибыльным промыслом не только в Англии, но и за ее пределами.