Генрих VIII. Казнь

При этом поверенный короля странно вздрогнул, исподтишка оглянувшись на шерифа и лейтенанта, они приказав слугам развязать завязанный было мешок, зачем-то просматривали отобранные бумаги и книги, и продолжал поспешней и тише:

— Когда папа Павел пожаловал епископу Фишеру высокий сан кардинала...

Вопросительно перебил, дав себе время подумать, к чему клонит эта лиса:

— Павел Третий?

Поверенный короля взглянул изумлённо:

— Вы об этом не знали?

Улыбнулся:

— Как я мог знать? Я здесь давно.

Поверенный короля пробормотал, как невинная девушка опуская глаза:

— Я не подумал об этом! Умоляю, не выдавайте меня! Боже мой!

Погрузился в задумчивость, несколько раз подёргал усы, потом кивнул головой и спросил:

— Выходит, Джулио Медичи умер?

Тот подтвердил:

— Ещё в сентябре.

Поспешно обдумывая, каким образом кончина папы Климента могла быть связана с ним, с полным безразличием произнёс:

— Он был честным, но лицемерным и слабым.

Поверенный удивился:

— Так вы не знаете, что происходит в Италии?!

Происходящее в Италии мало интересовало его:

— Кажется, говорили о падении Рима, а что было потом, мне не известно.

— Флорентийцы ещё раз выгнали Медичи. Папа, примирившийся с императором Карлом, призвал под свои знамёна испанских католиков и лютеран из Германии, свирепость которых ни для кого уже не секрет. Ему удалось застигнуть флорентийцев врасплох. Они вооружили молодёжь и призвали окрестных крестьян, а главнокомандующим выбрали кондотьера по имени Малатеста, если я правильно произношу его имя. Своим королём провозгласили Христа и предали смерти несколько сот распутников и богохульцев. Для национальной обороны отобрали и продали монастырские земли и церковную утварь. Патриотизм охватил горожан и монахов. Они сделали вылазку и принудили папское воинство принять битву. Принц Оранский, командовавший войсками папы, был вскоре убит. Победа всё-таки осталась за папой. В осаждённой Флоренции люди умирали от голода. Сторонники Медичи подкупом открыли дорогу предательству. Флоренция пала. Во Флоренцию воротился Алессандро и всех своих противников отправил в изгнание. Медичи взяли власть во Флоренции. Городское самоуправление было упразднено, заметьте, с согласия папы Климента. Медичи признали власть императора. Алессандро казнил всех, кто произносил хотя бы слово против него, и завладевал имуществом казнённых и изгнанных. Он любил бродить по ночам, сопровождаемый фаворитом. Этот фаворит однажды заманил его в свой дом и убил, а сам бежал, одни говорят, что в Венецию, а другие — что в Турцию. Где-то там его настигли убийцы, состоящие на жалованье у Козимо Медичи. Козимо присвоил себе имущество наследника Алессандро, в чём ему помогли император и папа. Своих противников казнил, по четыре головы — каждое утро, взял в свои руки всю торговлю Флоренции. После всех этих бесчинств, которых он явился невольной причиной, папе Клименту осталось лишь умереть, и он умер. Тогда папой стал Павел Третий и пожаловал...

Перебил:

— Кто он?

Собеседник с готовностью отвечал, вновь оглянувшись украдкой на своих спутников, по-прежнему возившихся возле мешка, выкладывая и вновь вкладывая бумаги и книги:

— Фарнезе.

Переспросил, тоже негромко:

— Этот почитатель древних? Покровитель изящных искусств?

Тряхнув головой, совсем спиной поворотившись к шерифу и лейтенанту, которые, казалось, перекладывали бумаги и книги уже второй раз, Рич заспешил:

— И намерен созвать Вселенский собор, как говорят. На Вселенском соборе представителем нашей церкви ему хотелось бы видеть именно Фишера, однако, прознав о таком доверии папы, наш король пришёл в ярость и крикнул, что сперва даст Фишеру другую шляпу, а потом пошлёт его голову в Рим, пусть там натянут на неё и кардинальскую шапку. Если бы он просто не утвердил назначение Рима, это бы можно было понять, такая власть дана ему парламентским актом, но эта казнь, согласитесь, и приказ в каждой церкви проповедовать против вас!.. Я навещал епископа Фишера перед казнью. Ведь он был вашим другом, так говорят, беседовал с ним целый час. Из нашего разговора понял, что это был почтенный и весьма знающий человек. И он решительно меня убедил, что наш король не имеет ни малейшего права на титул верховного владыки английской церкви. Тем не менее, мастер, его доводы не показались мне вполне убедительными.

Обращаясь мысленно к Генриху, презрительно смеясь над этими проповедями против него, которые, по его убеждению, не могли иметь никакого успеха, убеждаясь, что тот идёт всё дальше и дальше и остановить монарха с каждым днём становится всё трудней и трудней, переспросил:

— И вам доводы Фишера показались не вполне убедительными?

Опуская долу глаза, часто меняясь в лице, поверенный почти жалобно попросил:

— Не могли бы вы, именно вы, дать мне дополнительные разъяснения?

Очень странной показалась эта просьба, обращённая к опасному узнику. Он, как было известно, на всех допросах упорно молчал. Внимательно глядя на Ричарда Рича, припоминая его внезапные взгляды, этот нерешительный, но настойчивый тон, осторожно спросил:

— К чему вам могут послужить мои разъяснения?