Генрих VIII. Казнь

Выпрямляясь, сверкая глазами, юноша возмущённо и несколько громче, чем перед тем, возразил:

— Нет, я не сказал бы так, поскольку ни один парламент не может принять подобный закон!

Внимательно выслушал и со значением улыбнулся на это:

— Парламент всё может, но вы сами ответили на свой вопрос. Теперь ваши сомнения разрешатся легко.

Спрятав в прищуре глаза, Рич почтительно поклонился:

— Благодарю вас, мастер! Счастлив набраться вашей мудрости, но верните мою пуговицу.

С недоумением поглядел на него, засмеялся и вложил пуговицу в протянутую ладонь:

— Вот, возьмите, я так неловок, простите меня.

Зажав её в кулаке, Ричард Рич с чуть приметной усмешкой проговорил:

— Благодарю ещё раз.

Тут подумал, что сказал что-то лишнее, припомнил каждое слово, проверил каждый вопрос и каждый ответ, не нашёл, к чему бы можно было придраться, подумал, не послужила бы эта беседа во вред Ричарду, этого бы он себе никогда не простил, и пошутил, пытаясь казаться наивным:

— Если станете папой, не позабудьте меня. Пожалуй, я не прочь бы стать кардиналом.

В глазах Рича блеснула весёлая наглость, но они вновь тотчас скрылись в щёлочках век, и голос прозвучал значительно и спокойно:

— Я вас не забуду.

Лейтенант громко окликнул, точно ждал этих слов:

— Сэр, мы уходим!

Слуги уже подавали плащи.

Покачивая женскими бёдрами, Рич удалился поспешно, снова бросив ему, на этот раз от самых дверей:

— Прощайте, мастер, я о вас не забуду!

Спустя две недели его вызвали в суд.

Глава одиннадцатая РОКОВАЯ ОШИБКА

Солнце уходило на запад, в сторону Лондона. Деревья парка подступили ближе к стенам дворца. Тяжёлые тени заглядывали к нему в кабинет. В кабинете становилось темней.

Генрих отложил в сторону последнее донесение, откинулся и потянулся.

Казалось, дела могли уладиться к полному его удовольствию. Во всяком случае, коронованным братьям нынче было не до него.

Карл уже десять лет как будто не обращал внимания на смуту в Германии, не наказывал отступников-лютеран, как следовало сделать тому, кто считал себя главой всего христианского мира, даже заключил договор с союзом лютеранских князей, закрывал глаза на неудачи брата своего Фердинанда, не сумевшего добиться победы над турками и возвратить в лоно христианства Венгерское королевство. Карл готовил крестовый поход на Тунис.

Тунисом владели разбойники-мусульмане, захватив внутреннее море, безжалостно грабили христианские берега, захватывали христианские корабли и безнаказанно увозили в рабство десятки тысяч пленников-христиан.

Карл давно поклялся им отомстить и положить конец грабежам, долго готовился, долго собирал армию. Наконец собрал. Испанцы высадились в Гулетте. Приходилось признать, что экспедиция была подготовлена хорошо. Осада заняла только месяц, несмотря на жару и недостаток воды. Тунис признал себя побеждённым. Свободу получили тысяч двадцать рабов-христиан. Вновь Карл поднялся на вершину могущества. Европа рукоплескала ему.

Вся Европа, но только не Франция. Позорное поражение и плен французского короля были ещё не забыты. Пять лет полного мира восстановили ущерб, нанесённый той войной. Франсуа укрепил и преобразовал свои вооружённые силы. У него теперь были новые эскадроны и не менее семи легионов национальной пехоты. В Гавре заложил новый порт, объехал весь север Франции, сделал смотр своим легионам и остался доволен. Осторожного Дюпре уже не было с ним, а Луиза Савойская давно умерла. При его дворе соперничали две партии. Одну возглавлял обер-гофмейстер Монморанси, фанатичный католик, сторонник неограниченной власти и восторженный приверженец испанского Карла, желавший мира с Испанией и Священной Римской империей. Другая партия образовалась вокруг адмирала Шабо де Бриона. Адмиралу не давала покоя слава великого полководца. По этой причине он жаждал большой сухопутной войны.

Победил тот, кто угадывал тайные желания короля, а тайным желанием Франсуа была месть ненавистному Карлу и возвращение всех французских завоеваний в Италии.

Стало быть, военные действия открыться могли со дня на день. Кавалерия и пехота уже тайно стягивались к швейцарской границе.

Для начала войны нужен был только предлог, и за этим дело не стало. Три года назад в Милане был обезглавлен агент французского короля, за что Милан заслуживал наказания, а после смерти матери Франсуа получал права на Пьемонт, которые было необходимо, как водится, защитить вооружённой рукой.

Положение оказывалось благоприятным, но сложным. Война займёт его главных противников и обеспечит ему мир на несколько лет, что необходимо для завершения церковных реформ, очень выгодных, однако чреватых кровавыми смутами.

Это с одной стороны.

А с другой, ещё до начала войны оба короля запросят союза, а Карл, чьё могущество всё возрастает, прямо потребует, чтобы он напал на Франсуа вместе с ним.