Генрих VIII. Жизнь королевского двора

Тем временем Уолси неотступно следил за Бекингемом, который в октябре 1520 года покинул двор и уехал к себе в Торнбери. Отсутствие у короля уже по меньшей мере два года мужского наследника вызывало толки о том, что Бекингем, потомок Эдуарда III, может быть назван преемником Генриха или даже попытается сам заполучить корону⁴. Генрих понимал это и беспокоился: вот почему Уолси был настороже. Подозрения короля усилились, когда кардинал узнал от слуг герцога, что тот отпускал опрометчивые замечания по поводу своей близости к трону и предсказывал, что у Генриха не будет сыновей, а сам он однажды станет королем⁵. Кроме того, герцог разозлил короля настойчивыми попытками получить через суд должность констебля Англии, которую когда-то занимал его отец, не обращая внимания на явное неудовольствие государя. Бекингем действительно мог затевать недоброе, но, если даже нет, он определенно подвергал себя опасности, действуя слишком открыто. Учитывая богатство, обширные владения и происхождение герцога, король, несомненно, мог видеть в нем угрозу.

Бекингем, похоже, пытался усыпить бдительность Генриха и в 1521 году занял денег у Роберта Адамаса, чтобы подарить государю кубок для вина «самого лучшего вида», на котором была выгравирована надпись: «С покорностью и верным сердцем»⁶.

После Рождества королева Екатерина вновь поехала в Уолсингем, «дабы исполнить обет»⁷, а также, вероятно, еще раз помолиться о сыне. Вернувшись ко двору, король узнал, что Франциск I был ранен в голову и коротко постригся, а потому распорядился, чтобы все придворные-мужчины поступили так же в знак солидарности с ним. Постепенно длинные волосы у мужчин стали выходить из моды, однако портреты Генриха свидетельствуют о том, что он снова отрастил их и в какой-то момент сбрил бороду. Лишь около 1525 года он стал носить ее постоянно и уже не расставался с растительностью на лице до конца своих дней.

Зимой Бекингем принялся собирать войско, якобы для того, чтобы защищать себя во время объезда собственных владений в Уэльсе, где он был непопулярен. Однако король опасался, что герцог собирается использовать эти отряды для совершенно иных, изменнических целей. Поговаривали, будто Бекингем закупил большое количество золотой и серебряной парчи для подкупа йоменов стражи. Нельзя было оставить без внимания и донесение о том, что герцог будто бы поклялся убить Генриха – так же, как его отец планировал расправиться с Ричардом III, подойдя к нему со спрятанным под одеждой ножом, чтобы, «встав перед королем на колени, внезапно вскочить на ноги и заколоть его»⁸.

В апреле 1521 года Уолси начал принимать меры против Бекингема. Герцога вызвали в Виндзор, но по пути взяли под арест и отвезли в Тауэр, где ему предъявили обвинение в посягательстве на жизнь короля. Тринадцатого мая его судили пэры во главе с Норфолком, который со слезами на глазах объявил о смертном приговоре. Вину герцога подтверждали главным образом обличающие показания его слуг, которые были недовольны своим господином. Через четыре дня Бекингема обезглавили. Казнь его произвела сильнейшее волнение в обществе, «о нем сожалели все в Лондоне»⁹, так как люди полагали, что кардинал сверг герцога из чистой злобы.

Скелтон, Вергилий и многие другие вменяли падение Бекингема в вину Уолси, так как все прекрасно знали о взаимной ненависти между ними. Карл V выразился так: «Пес мясника загрыз прекраснейшего оленя Англии»¹⁰. На самом деле Уолси советовал Генриху не затевать процесса против герцога – король сам решил расправиться со своим чрезмерно могущественным подданным¹¹. Глупое поведение Бекингема выдало его с головой и позволило королю добиться своей цели. Комптон, издавна ненавидевший Бекингема, видимо, тоже не остался в стороне и сделал все, чтобы привести герцога на плаху.

После этой казни представители старой аристократии, связанные с Бекингемом узами кровного родства, – в частности, герцогиня Солсбери, дочь которой была замужем за сыном герцога, – оказались в опале. Леди Солсбери перестала быть наставницей принцессы Марии; ее старший сын, лорд Монтегю, ненадолго попал в Тауэр, младшие, Джеффри и Реджинальд (тогда учившийся в Венеции), тоже ощутили на себе королевское неудовольствие. Джордж Невилл, лорд Абергавенни, старший брат королевского фаворита сэра Эдварда Невилла, временно перестал бывать при дворе.