Географ глобус пропил

— И что ты собираешься делать? — спросил Служкин.

— А что делать? Ничего. В магазине они меня не видели. Колесников вернется в понедельник как огурчик, а я молчать буду в тряпочку. Я уже подумала: если ему скандал устроить или перестать с ним спать, так он, пожалуй, насовсем к Руневой уйдет. А куда я — без денег, без работы, без квартиры, да еще с ребенком на шее? И мужика тоже хочется — что мне, монашкой жить или снимать кого на улице? Если он до сих пор от меня не ушел, может, и совсем не уйдет. Поваландается с ней, перебесится и бросит. Что я, его не знаю?

— А говорила — если засечешь, то всех повесишь, город взорвешь… — разочарованно напомнил Служкин.

— Мало ли что я говорила… Давай еще вмажем.

Они еще вмазали. Закатное пылание в окнах тускнело, и Служкин уже мог хорошенько рассмотреть Веткино лицо — грубо-красивое, чувственное, беспокойное.

— Ладно, не грусти, Витька, — сказала ему Ветка. — Я знаю, что ты в той же заднице, где и я. Фигня. Выживем, не сдохнем.

— В смысле?.. — не понял Служкин. — Про задницу-то поподробнее…

— Ну что Надя спит с Будкиным.

— А ты откуда узнала? — удивился Служкин.

— Колесников сказал. А ему Рунева растрепалась.

— Надо обо всем этом в газете корреспонденцию тиснуть, — заметил Служкин. — А то вдруг еще не все слыхали.

— Не понимаю, чего Надя в Будкине могла найти? — Ветка пожала плечами. — Будкин как Будкин, ничего особенного.

— Чего все бабы в нем находят, то и она нашла.

— А чего все в нем находят? Я тоже с ним переспала — все равно ни фига не прорубила.

— Ты-то когда умудрилась? — грустно удивился Служкин.

— Да уж не помню когда… Ты же сам рассказывал, как все бабы на него кидаются. Вот я и заинтересовалась. Пошла к нему в гости да потрахалась. И ни черта не допетрила, чего в нем такого.

— Что-то я не слышал раньше этой дивной истории…

— Да все забывала тебе рассказать, — отмахнулась Ветка.

— Жаль, что вспомнила.

— Не переживай. Дело житейское, как говорил Карлсон. Подумаешь, жена изменила, подумаешь, муж. Не война все-таки. Останутся — хорошо, а уйдут — фиг с ними. Я тогда за тебя замуж выйду. У меня Колесников еще семь раз слезами умоется. Я ему такие рога приделаю — в автобус не влезет. И ты тоже отомсти Наде. Пусть знает, выдра, что на ней свет клином не сошелся.

— Да не хочу я мстить, Ветка, — поморщился Служкин. — Я и не считаю, что она по отношению ко мне непорядочно поступила…

— Уж передо мной, Витька, не изображай из себя апостола, — скептически заметила Ветка. — Я-то знаю, какой ты самолюбивый. Ты, конечно, дурак: у себя под носом не разглядел, как они спелись. Но уж если лопухнулся, то отыграйся вволю, а не корчи благородного. И нечего стесняться, что любовницы пока не нашел. У меня тоже любовника сроду не было — так, уроды какие-то… Любовницу найти, наверное, потруднее, чем жену. Искать надо, а не философствовать.

— Ох, Ветка, как бы тебе объяснить… — вздохнул пьяный Служкин, стряхивая пепел себе в чашку. — Ты думаешь, у меня все так получается, потому что я не могу по-другому?.. Нет. Я просто хочу жить как святой.

— Это что ж, не трахаться ни с кем? — напрямик спросила Ветка.

— Нет, не то… — с досадой сказал Служкин.

— Так святые же не трахались.

— Дура. Не трахались монахи, а не все святые были монахами. Я и имею в виду такого святого. Так сказать, современного, в миру… Я для себя так определяю святость: это когда ты никому не являешься залогом счастья и когда тебе никто не является залогом счастья, но чтобы ты любил людей и люди тебя любили тоже. Совершенная любовь, понимаешь? Совершенная любовь изгоняет страх. Библия.

— Ни фига не понимаю! — Ветка потрясла кудрями. — Опять твои заморочки!.. Чокнутый ты, Витька. Все у тебя через задницу, не по-людски. Ты мне лучше скажи популярно: мы с тобой идем или что?

— Куда идем? — спросил Служкин, разливая водку.

— Куда-куда! В постельку. Трахаться.

— Нет, Ветка, — печально сказал Служкин. — Нехорошо это.

— Надю жалко, да? Или святость мешает?

— Дважды дура ты, — обиделся Служкин. — Ничего не понимаешь.

— А чего я должна понимать?

— Я, Ветка, тут в девочку влюбился, — смущенно признался Служкин.

— Вот, здрасьте! — изумилась Ветка. — В какую?

— В ученицу свою.

— Прямо так, ни с того ни с сего, и — бац!

— Ну почему же… Она мне давно нравилась, но я как-то не определял своего отношения к ней. А недавно она вдруг попросилась со мной в поход — ну я и понял. Это только в кино: увидел — и любовь до гроба. А на самом деле все незаметно происходит. По порядку. Прозаично.

— И ты ее в любовницы взять решил?

— Господь с тобой! — испугался Служкин. — Она же маленькая! Ей всего четырнадцать лет! Я же ее вдвое старше!

— Ну и что? У нее, что ли, еще ничего не прорезалось или у тебя, что ли, уже отсохло?

У Служкина чуть искры из ушей не посыпались.

— Ветка, я тебя укушу! — скрипя зубами, предупредил он.