Геометрия любви

— Хорошо, — прошептала я, ловя его губы и закрывая глаза. Глаза я закрыла случайно, и почему-то в воображении Арсений превратился в черта. В испуге открыла их снова, чувствуя, как руки принца гладят грудь, а губы опускаются все ниже. Нельзя их закрывать. Надо смотреть и участвовать. Но веки сами собой опускались, меняя реальность. Из темноты на меня смотрел Паша, и его руки раздвинули ноги, и его губы проникли так глубоко, что я вскрикнула.

— Все хорошо? — спросил Кораблев, возвращая в реальность.

— Да, — глаза я больше не закрывала.

На следующий день мы завтракали с его родителями в гостиной. Две стены до потолка занимала внушительная библиотека. Над головой качались люстры с множеством рожков. Обеденный стол цвета эбенового дерева был еще больше, чем тот, за которым я сидела у Чистяковых. И все далеко друг от друга. В глазах рябило от количества столовых приборов, вилок и ложек. Плюнув на церемонии и этикет, я сидела и ела, делая вид, что не вижу, какие взгляды на меня бросает маман. Смотри и не подавись. Так едят обычные девушки. Просто и со вкусом, не заморачиваясь ерундой. Кораблев улыбался и ничего не замечал. Всю ночь мучил меня, не давая спать до утра, поэтому сидел довольным, как удав. Ну хоть кто-то счастлив.

— А где работают ваши родители? — Ирина Васильевна обратилась ко мне с самым любезным тоном.

— Мама бухгалтер, папа — инвалид на пенсии, — я не стеснялась и отвечала, как есть. Ну да, мы не дворяне, и наша усадьба — деревянный дом в Подмосковье. И что дальше?

— Вы из Москвы? — продолжала она сверлить вопросами, демонстрируя сыну, с кем он хочет связать свою жизнь.

— Нет, снимаю квартиру, — и этого я тоже не стеснялась. Иди-ка ты, графиня Кораблева, поработай под началом своего Арсения, который не знает, что такое конец рабочего дня, а я посмотрю на тебя. И на твою тухлую ледяную рожу, которую ты сейчас жмешь в кислой улыбочке. Я собрала волю в кулак, стараясь держать себя в руках и быть такой же холодной, как эта лицемерная змея.

— А где вы работаете? — она не смогла скрыть презрение, скривив жесткие губы.

— Я рядовой менеджер в “Авалоне”, вместе работаем.

— Понятно, — ее лицо показывало, что ей понятно. Что я меркантильная выскочка, которая стянула штаны с отличной партии вроде ее сына дворянина и генерального директора компании. И что между нами — пропасть. Да и черт с тобой.

— Работы столько, что любовь случилась прямо в его кабинете, — пояснила, услышав, как ложка выпала из рук ее величества. Так-то, знай наших, вульгарных девок.

Кораблев рассмеялся и посмотрел на меня влюбленными глазами. Господи, какое счастье, что он не похож на свою мамашу.

— Мне нравится ваша прямолинейность, — подмигнул Петр Анатольевич, взглянув на довольное лицо сына.

— Прямолинейна как танк, — принц то ли хвалил, то ли иронизировал.

— Если мне кто-то или что-то важно, не раздумываю, — кивнула я.

По дороге попросила заехать домой, надо было переодеться.

— Подожду тебя в машине, — сказал Кораблев, паркуясь.

— Не надо, ты езжай, я на своей доберусь, — я поцеловала его и помчалась в аптеку. Какое-то тяжелое предчувствие сжало сердце. Месячные почему-то задержались. Трясущимися руками открыла ключом дверь и ринулась в ванную.

— Алло, Ксюш, — позвонила подруге. — Мне плохо. Совсем.

— Что случилось? — испугалась она. — Где ты?

— Дома, — с раздражением одернула ее. — Я беременна.

— От кого? — ахнула она.

— От Кораблева конечно же, — убитым голосом ответила ей. — Вчера он сделал мне предложение. Сегодня подали заявление в загс. Арсений, как оказалось, не просто директор компании, а граф там какой-то.

— Блин, а почему тебе плохо? — не врубалась она. — Я так рада за тебя, Надюш! Новости — супер!

— Потому что я люблю другого, — заплакала в трубку.

8.1

Если меня трясло в нервической лихорадке, я всегда встречалась с Оксаной и бегала по этажам торгового центра. Покупки успокаивали. Мы встретились, не сговариваясь, долго мерили юбки и платья, пока сам процесс не надоел. Ничего мне не нравилось. Настроение было хуже некуда. Шопинговый забег на этот раз не помог.

— Пошли в вафельную, — предложила подруга. — Угощаю.

— Ничего не хочу, — сказала я безразличным голосом, но решила составить ей компанию.

— Так что ты будешь делать? — обратилась она ко мне, когда на стол поставили тарелки с большими кусками пирожного и дымящийся чайник.

— Не знаю, — мое отчаяние было тихим, и кипело где-то глубоко внутри.

— Кораблев такой красивый, умный, золотой мужик, ждешь от него ребенка, и тут вдруг не любишь. Сдурела ты, мать, с катушек слетела. Да и не любовь это. Паша — котяра, а такие коты рассеивают вокруг себя флюиды, — она помахала перед моим носом руками. — Ты как последняя дурочка повелась.

— Какие еще флюиды? — угрюмо спросила я. — Он мудак. Козел хвостатый и рогатый. Убить его мало.

— Тогда к чему вся эта надуманная трагедия? — удивилась Оксана. — И потом ты беременна, а ребенок — это не игрушка.