Геополитическая драма России. Выживет ли Россия в XXI веке?

Надменный, кто тебя подвигнул?
Кто обуял твой дивный ум?
Как сердце русских не постигнул
Ты с высоты отважных дум?

Великодушного пожара

Не предузнав, уж ты мечтал,
Что мира вновь мы ждем, как дара;
Но поздно русских разгадал…

Мощно, благородно, по-русски.

В чем причина и суть столь длительной вражды, столь противоположных оценок, столь омраченного прошлого и шаткого будущего?

Большинство крупных русских мыслителей не раз обращались к этому вопросу. Все они отмечали безусловное наличие контроверзы «Восток-Запад», «Россия-Европа», существование между этими полюсами пропасти непонимания и отчуждения. «Мы не избалованы сочувствием других народов, не избалованы также и их пониманием», – напоминал известный своими западническими симпатиями А. И. Герцен31.

Истоки такой дуальной интерпретации цивилизованного развития восходят, по мнению Ясперса, к античности. «…Шифром, проходящим через всю историю Запада, является противопоставление Азия – Европа», – пишет он, отмечая присутствие в западном сознании архетипа извечной азиатской угрозы, трактуемой как неизбывное желание варваров покорить Европу. Тогда «исчезнет западная свобода, значимость личности, широта западных категорий, ясность сознания. Вместо этого утвердится вечное азиатское начало, деспотическая форма существования, отказа от истории, от принятия решений, стабилизация духа в фатализме Азии»32. Образ варварской Скифии, нарисованный еще фантазией Геродота и Овидия и лишь по-разному преломляемый в разные эпохи, по сути, оставался неизменным.

Русское мировоззрение, русский национальный характер всегда оставались для Запада Terra incognita.

Своеобразие русской цивилизации как геополитической и социокультурной целостности невозможно представить без обращения к особенностям русской истории, основная из которых – беспрерывная череда войн, преимущественно вынужденных и оборонительных. Давление силы на становящееся русское пространство шло почти по всем азимутам, за исключением разве что севера и востока: с юга – кочевники, затем поощряемые турками татары, с юга-запада, с Дуная и Причерноморья – сами турки, с запада – поляки и подданные Габсбургов, с северо-запада – Тевтонский орден, с северо-северо-запада – датчане и шведы. Русское государство должно было сражаться или исчезнуть.

Согласно данным историка С. Соловьева33, Руси в течение уже своего первого, относительно спокойного периода истории (ок. 800–1237 гг.) пришлось отражать нашествия каждые четыре года, причем это было время, когда Западной Европе было еще не до Руси: она билась с норманнами, отвоевывала «гроб Господень», покоряла западных славян, устраивала династические и конфессиональные кровопускания…

В 1237–1241 гг. последовало страшное татаро-монгольское опустошение.

В следующие за этим 20 лет (1240–1462) Россия отбивала двести вторжений, то есть почти каждый год. В Прибалтике уже хозяйничал Тевтонский орден, на западе объединились Литва и Польша, все новые татарские орды разоряли страну.

Новые испытания были впереди.

За третий и четвертый периоды (примерно 1368–1893 гг.), в течение 525 лет Россия вынуждена была воевать 329 лет: на три года приходилась два года войны и один мира34.

Бесчисленны русские жертвы на полях сражений, столетиями лились потоки русской крови. Причем до середины XVIII века, примерно до Семилетней войны, когда Россия непосредственно вмешалась в дела Европы, русские войны носили характер защиты собственных интересов, она не вела «династических», «религиозных» или просто захватнических войн. «Со времени нашествия татар и до Петра Великого России приходилось… думать только об обороне, а когда позже, при Петре, она твердой ногой встала на северо-западе, а на юге достигла Черного моря, это было не что иное, как борьба за ворота, за выход из собственного дома и двора»35.

Иначе складывалась в этом отношении судьба романо-германской цивилизации, этого исторического центра Запада.