Геополитическая концепция истории России П. Н. Савицкого

Особое внимание Милюков проявил к геополитической концепции России-Евразии, как к своеобразному подходу к отечественной истории. Он видел главную ее «непрочность» в том, что «в своих теоретических построениях евразийство не свободно, заранее имеется задание, к которому притягиваются доказательства. (…) Цель Савицкого найти единственность и исключительное своеобразие, во что бы то ни стало; другой целью является доказательство необходимости поворота от Запада к Востоку»[28]. Причем, если в дореволюционных работах Савицкого, по мнению историка, идея своеобразия была выдержана «во вполне законных пределах»[29], то в эмигрантский период, евразийский лидер начал игнорировать научные факты, например, возрастающий континентальный характер климата России с запада – на восток, из леса – в степь[30].

Милюков не принимал географической детерминированности исторического подхода Савицкого, что являлось, по его мнению, проявлением «метафизического реализма».

Оспаривая евразийскую установку, что Евразия – это область перехода Европы и Азии, ученый утверждал, что весь земной шар являет собой сплошную переходную полосу, сферу синтеза и везде можно найти свою Европу и свою Азию[31]. «Таким образом, – отмечал П. Н. Милюков, – между Евразией наших «евразийцев» и Западной Европой можно вклинить еще одну Евразию, как и на Азиатском континенте»[32].

Следуя логике немецкого географа К. Риттера, П. Н. Милюков подмечал, что с точки зрения антропогеографии, выделение России-Евразии как особого культурно-исторического мира не оправдано, поскольку, таким образом, отсекаются близкие народы Восточной Европы[33].

Среди недостатков геософской концепции «научной системы россиеведения» Милюков выявлял также: «чрезмерное пристрастие к схематизации», ненаучное приложение понятий «периодизации» и «симметрии» к изучению конкретных фактов, миссианство[34].

При этом Милюков принял теорию месторазвития П. Н. Савицкого, считая ее «вполне законной и научно-допустимой»[35]. Более того, историк считал месторазвитие одним из движущих факторов истории[36].

Как представитель либеральной западнической историографии, Милюков подверг критике «восточничество» евразийской теории под «желто-оранжевым знаменем»[37].

Общая оценка творчества Савицкого Милюковым была неоднозначна. По его мнению, П. Н. Савицкий был «единственным из евразийцев, который соединял националистическую фантастику своей политической группы (являясь, в значительной степени и создателем этой фантастики) с задатками настоящего ученого. В его «пафосе», наряду с политической страстью, пробивается здоровая исследовательская жилка»[38].

На близких позициях стоял еще один крупный представитель либеральной историографии А. А. Кизеветтер, отмечавший, что в концепции евразийцев «геополитическая наука замещается мистикой, от которой добрых научных плодов ждать не приходится»[39]. Но сюда же он относил и теорию месторазвития, полностью отказывая П. Н. Савицкому в системности его историко-географических взглядов и их оригинальности[40]. Ориенталистская установка концепции Савицкого рассматривалась как крайнее проявление антиевропоцентризма, а это порождало ее внутренние противоречия, которые иронично описывал Кизеветтер: «Что это за странный русский народ: пока Россия не была Евразией, он мыслил и чувствовал по-евразийски (до конца ХIX в., когда пространство империи стало совпадать с месторазвитием – А. М.), а когда Россия стала Евразией, то параллельно с этим евразийское мировоззрение с него соскочило (речь шла о крайней европеизации культуры – А. М.)[41].

Критика раздавалась и слева. Так, меньшевистский «Социалистический вестник» указывал на научную несостоятельность евразийской историософии, опирающейся на «бездоказательные постулаты и противоречивые утверждения, построенные исключительно на интуиции и мистике»[42]. Эсеровская газета «Воля России» также считала, что «софийские писатели далеко не оригинальны, а главное, совершенно бездоказательны, (…) «Исход к Востоку» построен догматически. Авторы его подходят к России и путям ее развития с заранее уготованной философской меркой»[43].

Другой аспект критики меньшевиков был связан с категорическим неприятием их «восточной трактовки» к отечественной истории и геополитических интересов России. Отмечалось, что идея евразийцев о том, что Россия должна возглавить антиколониальное сопротивление народов Азии, может означать «агрессивную политику на Востоке со всеми вытекающими отсюда европейскими последствиями», а осуществление евразийских идеалов в политической жизни самой России привело бы к превращению ее в Азию: «тень Ленина уступила бы место тени Чингисхана»[44].