Читаем Геополитическая концепция истории России П. Н. Савицкого полностью

Геополитическая концепция истории России П. Н. Савицкого

Таким образом, Савицкий еще раз подчеркивал приоритетность геополитических потребностей над классовыми интересами: «Факторы, которые притягивают Россию и Турцию оказались сильнее расхождения социальных укладов»[646]. Хотя наблюдалась и своеобразная политическая близость, когда после 1926 г. Кемаль-паша стал бороться с контрреволюцией после подавления курдского восстания, а также, «по примеру коммунистической партии», начал ратовать за экономическую независимость страны, покровительствовать индустриализации.

Савицкий подчеркивал, что «дружба политическая» между этой страной и СССР должна быть подкреплена «дружбой экономической и технической», в противном случае «советско-турецкие отношения неизбежно попадут в кризис», как это было в 1914–1918 гг. Так, он негодовал по поводу того, что турецкие закупки в Германии и Японии превысили в шесть раз в 1937 г. закупки в СССР[647]. По мнению Петра Николаевича, «в силу географических и геополитических условий, по крайней мере, 30–35 % турецкой внешней торговли должны были приходиться на долю Советского Союза, а у нас – 5 % всего»[648].

Сближение со странами Востока во многом соответствовало предложенной Савицким геостратегии по созданию системы «материковых хозяйств», где близкие в силу своей континетальности России страны Азии вступают в своеобразный геополитический «евразийский интернационал», противостоящий «океаническому» колониально-экономическому империализму.

Очевидны также совпадения с практикой СССР и других геополитических рекомендаций Савицкого, выраженных в принципе «континент-океан – на океаны». Речь идет об итогах экспедиции О. Ю. Шмидта 1932 г. на ледоколе «Сибиряков», которая «руководствовалась не только колонизацией Дальнего Севера, но и обеспечивала Советскому Союзу единство его побережий. Установив связь между Белым и Баренцевым морем – с одной стороны, и русскими тихоокеанскими водами – с другой»[649]. Выражая удовлетворение по этому поводу, Савицкий ссылался на выпущенную ранее свою работу «О значении единства побережий для русского народного хозяйства», в которой пророчески указывал на необходимость осуществления такой политики[650].

На основании анализа данного компонента геополитической теории П. Н. Савицкого, можно заключить, что на рубеже 20-30-х гг. ХХ в. им была сформулирована целостная геостратегическая концепция или геополитика внешнего пространства России-Евразии.

Причем, евразийский теоретик сумел создать научно-обоснованную геостратегию, учитывая исторические императивы создания пространства Российской империи, воссозданной в границах СССР. С другой стороны, его геополитическая концепция разрабатывалась с учетом военно-стратегического и экономического потенциала Советской России в соотношении с другими странами. В этом аспекте своей геополитической концепции Савицкий продолжал традицию отечественной военной географии («военной статистики») и политической географии, которая, в свое время, во многом, определяла политику царской России.

Нельзя также забывать и о значительном влиянии славянофильской и почвеннической геополитической традиции. Она нашла отражение в создании центрального компонента всей концепции П. Н. Савицкого – учении о России-Евразии.

При этом, по мере приближения к 30-м гг. геостратегия Савицкого все более отходила от идеологических панславистских установок – в центре ее интересов Азия, как геополитически предопределенный своей континентальностью стратегический и экономический партнер России-Евразии. В этой связи К. Хаусхофер даже называл евразийцев «закутанными в шкуру панславизма паназиатами»[651].

Подтверждение научности теории Савицкого – в реализации многих его выводов и прогнозов в геополитической практике СССР, что замечали многие современники. Так, К. Хаусхофер указывал на «родственность геополитических идеологий» Советов и евразийцев[652].

С другой стороны, такое совпадение свидетельствует о том, что Советская Россия в 20-30-е гг. в своей внешней политике ориентировалась на реальные практические военно-стратегические и экономические потребности, которые стояли выше идеологических постулатов и подчиняли их, в известной мере, себе. Так, Л. Ивашов отмечает, что даже силы для «раздувания мирового пожара» в основном направлялись по традиционным векторам экспансии Российского государства[653]. Прежде всего, это Китай и Иран.