Геополитические проекты Г.А. Потемкина

А. Н. Самойлов руководивший переговорами, оставил интересный портрет последнего крымского хана: «Шагин-Гирей был сложения сухого и довольно крепкого, росту был среднего, разум его был украшен довольными сведениями, сроден был к войне и храбр, не любил роскоши и неги, но не чужд был азиатской пышности; и особливо гордился происхождением, поелику сия фамилия вела родословную свою от Чингиз-хана, быв старшею, а потому… почиталась священною и неприкосновенною… Достигнув совершеннолетия, имел он случай быть в Венеции и научиться итальянскому языку, который изрядно разумел, равно как и греческий, арабский же знал совершенно, несколько объяснялся по-русски… В Крыму имел он противную партию, потому что там известна была наклонность его к европейскому вкусу, и Шагин-Гирей не был бы ханом, если бы императрице Екатерине II того не хотелось» {299}.

Императрица обратила внимание на молодого потомка Чингиз-хана в 1772 г., когда Шагин - Гирей в составе турецкой миссии несколько месяцев провел в Петербурге {300}. В беседах с ним императрица сумела внушить тщеславному молодому человеку мысль о том, что он сможет путем реформ на западный манер, подобно Петру Великому, сделать свое государство сильной независимой европейской державой.

Торопливость, с которой новый хан принялся за реформы в Крыму, и деспотизм, с каким они проводились, породили волну национального и религиозного недовольства. Серьезных финансовых накоплений, необходимых для проведения реформ, в стране не оказалось. Более того, хозяйство Крыма в этот момент переживало тяжелый кризис, связанный с прекращением крупных денежных поступлений от работорговли {301}. «Князь Григорий Александрович, - сообщает Самойлов, - знал, что [74] сие желание хана быть преобразователем в Крыму при непостоянстве и невежестве татар подаст повод к волнению сего народа и надеялся через то для России полезных последствий» {302}. В начале мая 1783 г. «полезным последствием» реформ Шагин-Гирея стало его отречение от ханского престола. Казалось, для присоединения Крыма Потемкину необходимо только ввести войска на полуостров. Но сам светлейший князь придерживался иного мнения.

Прибыв в Херсон, Потемкин обнаружил, что дела в херсонском адмиралтействе обстоят из рук вон плохо. «Измучился, как собака, - пишет он 11 мая, - и не могу добиться толку по адмиралтейству. Все запущено, ничему нет порядочной записи. По прочим работам также неисправно, дороговизна подрядов и неисправность подрядчиков истратили много денег и время… Никто из тех, кои должны были смотреть, не были при своем деле… все были удалены, а в руках все находилось у секретаря у Ганибалова… которого он увез с собой, не оставив здесь ни лесу, ни денег» {303}.

Потемкин был сильно разгневан на генерал-поручика И. А. Ганнибала, руководившего херсонским адмиралтейством, и рапортовавшего в Адмиралтейств-коллегию о том, что, согласно указу императрицы, к началу 1783 г. будут готовы семь кораблей. «Теперь выходит, что и лесу всего на корабли не выставлено, а из выставленного много гнилого», - писал князь. Незадолго до прибытия Потемкина Ганнибал спешно отбыл в Петербург в надежде обелить себя в глазах императрицы. «Достанет, конечно, моего усердия и сил, - раздраженно замечал князь, - чтобы все сколько можно поправить, а прошу только иметь ту милость, чтобы заметить, как было до сих пор и как пойдет у меня в руках».

В этом письме Потемкин впервые выразил беспокойство, что давно не получал от Екатерины ответов. Такое замечание кажется странным, так как, судя по датам сохранившихся посланий императрицы, она регулярно отправляла ему корреспонденцию.

Екатерина ответила на письмо Потемкина 26 мая из Царского Села. «Сюда приехал Ганнибал и уверил меня, что крепость совершенно в безопасном положении противу нечаянного нападения, и что корабли отстраиваются, я для славы города Херсона… дала строителю большой крест владимирской. Не сумневаюсь, что в твоих руках и твоим попечением все пойдет как должно. Крымских известий дальних ожидаю с нетерпением и думаю, что ныне уже объявлены российскими подданными» {304}.

Как видим, Ганнибалу удалось уверить императрицу в своей исправной службе. 16 мая 1783 г. он даже получил орден св. Владимира I степени {305}. Гневное письмо Потемкина еще не дошло в это время до рук Екатерины, а после пожалования она, видимо, уже не хотела подвергать казнокрада гласному служебному преследованию, обнаруживая тем самым для противника худое состояние херсонской крепости и адмиралтейства накануне ожидаемой войны с Турцией. Ганнибала тихо понудили уйти в отставку.

Беспокойство Екатерины вызывало поведение ее шведского соседа. Густав III отправился в Финляндию, где разбил военные лагеря у русской границы и предложил императрице встретиться с ним в любом удобном ей месте. Екатерина назначила Фридрихсгам. «Король шведской, взяв у французов денег для демонстрации, делает из шести полков лагерь у Тавастгуса, - сообщала она Потемкину, - а в самое тоже время нам подтрушивает свидание».