Геополитические проекты Г. А. Потемкина

«Потемкин стремился захватить как можно больше власти, - пишет историк, - и хотя он преуспел в этом значительно более других фаворитов, всей полноты власти Екатерина не уступала ему никогда. В конечном счете, именно власть была… ее главной любовью и привязанностью. Уважая ум и способности Потемкина, она постоянно советовалась с ним, уступала в мелочах, чтобы польстить его самолюбию, отдавала в руки возлюбленного решение второстепенных вопросов. Однако, важнейшие оставляла себе» {106}. В том же ключе дается характеристика государственных взаимоотношений императрицы и светлейшего князя в следующей популярной книге автора «Жизнь и судьба императрицы Екатерины Великой», вышедшей через пять лет {107}. Прекрасно владея материалом, представленном в монографии Мадариага, постоянно цитируя английскую исследовательницу, Каменский все же солидаризируется с брикнеровской трактовкой образа светлейшего князя - «более авантюриста, чем патриота и государственного деятеля». Удивляет игнорирование автором документального материала, опубликованного за последние полтора века, и показывающего, что Екатерина «отдавала в руки возлюбленного» не только «второстепенные вопросы», но и делилась с ним всеми сколько-нибудь значимыми делами. Да и можно ли назвать крымский, польский и шведский вопросы второстепенными для России?

Одновременно с работой Каменского увидела свет книга В. С. Лапатина «Потемкин и Суворов» {108}, полностью основанная на новых архивных материалах. Ранее автор издал фундаментальную переписку А. В. Суворова {109}, заложившую первый камень в основу его исследований екатерининского царствования. Книге Лопатина российская историография обязана окончанием более чем столетней традиции изображать отношения двух знаменитых деятелей екатерининского века, как соперничество бездарного начальника и гениального подчиненного. Личная переписка Суворова и Потемкина, донесения светлейшего князя императрице, его просьбы о наградах и повышениях Александра Васильевича по службе свидетельствуют об обратном. Потемкин долгие годы покровительствовал Суворову, намеренно выдвигал его в первый ряд руководителей русской армии, что при вспыльчивом, неуживчивом характере Александра Васильевича, имевшего много недоброжелателей при дворе, было нелегко. Что касается мнимой зависти «светлейшего», то Потемкин сам был слишком гениален, душевно щедр и страшно занят делами, чтоб завидовать кому-либо, кроме тихих монастырских старцев в лесах под Ферапонтовым. [33] Публикация писем Суворова, предпринятая издательством «Наука» в серии «Литературные памятники», и книга «Суворов и Потемкин» сразу получили хождение в научных кругах, как в России, так и за рубежом. С прежнем упорством повторять необоснованные версии о вражде двух талантливых государственных деятелей стало несколько затруднительно. Еще больший читательский интерес вызвала следующая подготовленная Лопатиным публикация - «Екатерина и Потемкин. Личная переписка 1769-1791 гг. «, вышедшая в свет в 1997 г. {110} Сделанное на высоком археографическом уровне это издание закрывало собой давнюю источниковую брешь и позволяло судить о личных и государственных взаимоотношениях императрицы и светлейшего князя не по придворным и дипломатическим сплетням, а по подлинной переписке.

«Письма показывают, - пишет автор о Потемкине, - как быстро рос этот человек, которого императрица любовно называла своим учеником. Порученное Потемкину управление военным ведомством могло поглотить творческие силы не столь одаренной, как он, натуры… Оказавшись ответственным за судьбы обширного малонаселенного пограничного края, своего рода предполья для борьбы с османскими завоеваниями, Потемкин не мог не задумываться о перспективах Новороссии и о коренных целях политики России. Инерция политического мышления после Петра I сводила приоритеты внешней политики к европейским делам. Крымские походы Петра, его поход против Порты в 1711 г. и Прутская катастрофа, его поход в Персию - казались его наследникам чем - то побочным, вынужденным. Они все более и более втягивались в сложный клубок борьбы между европейскими государствами, не суливший России никаких выгод и только отвлекавший ее силы от национальных нужд… Потемкин возглавил новый курс - поворот с запада на юг. По его инициативе… был заключен русско-австрийский союз, развязавший руки в достижении того, что оказалось не под силу Петру I».