Геополитика «мягкой силы»: опыт России

Сегодня перед нашей страной со всей остротой стоит задача найти оптимальные формы применения “мягкой силы”, учитывающие как международный опыт, так и национальную специфику с опорой на зарекомендовавшие себя информационно-коммуникационные, гуманитарные и другие методы и технологии. Это тем более важно, что, по словам С. В. Лаврова, выступавшего в рамках “Правительственного часа” в Совете Федерации 18 декабря 2013 г., «мы начинаем осваивать инструменты “мягкой силы”, в том числе на европейском направлении, гораздо позже, чем собственно изобретатели этих инструментов – наши западные партнеры»[47]. А К. И. Косачев, который в свое время вплотную занимался этой проблематикой в качестве руководителя Россотрудничества, оценочно конкретизируя задействованный ресурс отечественной “мягкой силы”, с сожалением констатировал: “КПД наших усилий невелик и больше тратится на сохранение того, что есть, без количественного прироста и качественной отдачи”[48]. Особенно наглядно это проявилось в связи с кризисным развитием ситуации на Украине[49]. Характеризуя масштабы использования там “мягкой силы” Россией и Западом и отмечая, что по линии Россотрудничества делалось всё зависящее “в пределах имеющихся ресурсов и компетенций”, он подчеркнул: “Однако это несравнимо с тем, что столь долго и планомерно вкладывали в Украину Евросоюз и США, обращаясь с важными – в том числе идеологическими – посылами непосредственно к обществу, к украинским СМИ и НПО, к экспертным кругам, к молодежи в существенно большей степени, чем к властям или бизнес-структурам. Это гигантские ресурсы, затраченные на массированный стратегический сев, который дал свои мощные всходы в виде того же евромайдана”[50].

Главный редактор журнала “Россия в глобальной политике”, научный директор Международного дискуссионного клуба “Валдай” Ф. Лукьянов рассматривает ситуацию с “мягкой силой” в нашей стране в контексте конкуренции идей и ценностей, которая всё чаще напоминает ему “мягкую” гонку вооружений. Если речь заходит о слабостях российского внешнеполитического арсенала, констатирует он, все комментаторы – и доброжелательные, и не очень – сходятся в одном: дефицит “мягкой силы”. “Проблема не раз признавалась и официально, правда, систематической работы по ее решению не получалось – ни тогда, когда нанимали специальные иностранные компании, ни тогда, когда пытались активизировать работу государственных учреждений”[51].

При этом проблемное поле “мягкой силы” “вспахано” российской наукой и экспертным сообществом весьма основательно. В нашей стране ей посвящено большое количество публикаций, как научных, так и публицистических, защищены диссертации разного исследовательского уровня и достоинства, но все они, как правило, базируются на концептуальных построениях американского ученого и политика Дж. Ная[52], изложенные им в основном в статьях и особенно в книге 2004 г. «“Мягкая сила”. Как добиться успеха в мировой политике», которая стала политическим бестселлером и классикой внешнеполитических рекомендаций.

Дж. Най относится к тем концептуалистам-первопроходцам, чьи идеи, мысли, взгляды, оформленные в определенную теоретическую систему, оказались востребованными в большой международной политике. О широком резонансе, который они вызвали в научно-экспертных и политических кругах США, свидетельствует тот факт, что вскоре после публикации этой книги Най вошел в рейтинговую десятку наиболее влиятельных в стране интеллектуалов в области международных отношений[53].

С тех пор взгляды Дж. Ная претерпели определенную эволюцию; изменения, дополнения и новые акценты нашли отражение в его книге 2011 г. (в русском переводе “Будущее власти. Как стратегия умной силы меняет XXI век” вышла в 2014 г.).

В работе, которую вы держите в руках, предпринимается попытка проследить динамику этих изменений в рамках сопоставительного анализа идей в указанных книгах и других публикациях Дж. Ная, что позволит обозначить некоторые особенности проблемного поля “мягкой силы” в новой геополитической реальности, учет которых может быть полезен как в повседневной внешнеполитической практике, так и в разработке новых положений международной стратегии нашей страны.

Аналитическое осмысление проблематики “мягкой силы” исходно осложняется различиями в трактовках, которые касаются прежде всего:

– вариантов перевода с английского языка на русский термина soft power,

– содержания (значения) и употребления этого термина и каждого из составляющих его слов;

– соотношения категории “мягкой силы” с родственными категориями (среди основных – имидж государства и страновой

бренд, а также различные виды деятельности, способствующие их формированию: публичная дипломатия, международная пропаганда и т. д.) и, как следствие, различия дисциплинарных подходов к осмыслению данного феномена;

– подходов к измерению “мягкой силы” и факторов, их определяющих;

– инструментов обретения “мягкой силы” и самой возможности такого обретения посредством сознательной целенаправленной деятельности;