Геополитика «мягкой силы»: опыт России

В условиях же новых – гибридных – форм геополитических противостояний и противодействий практическое значение “мягкой силы” не только не ослабевает, а, наоборот, усиливается, приобретая видоизмененные черты и особенности. Как важный фактор современной геополитики рассматривают “мягкую силу” Ю. И. Матвеенко и М. Г. Галаева. В их представлении специфика “мягкой силы” России состоит в противодействии экспансии геополитических конкурентов в информационно-психологической и культурной областях, а также в ответных действиях в виде проецирования своих национальных достижений и духовных ценностей в мировом пространстве. Они определяют “мягкую силу” как “способность управлять массовым сознанием путем воздействия на систему ценностей людей, их мировоззрение и культурно-цивилизационные коды, тем самым обеспечивая “добровольное” подчинение того или иного общества». При этом возможности использования потенциала “мягкой силы” в деструктивных целях плотно увязываются с теорией “управляемого хаоса”, которая предполагает: во-первых, объединение в нужный момент и на требуемый период разрозненных политических сил, проявляющих недовольство в отношении легитимной власти; во-вторых, подрыв уверенности самих лидеров страны в своих силах и в лояльности армии, служб безопасности и других силовых структур; в-третьих, прямую дестабилизацию обстановки в стране, поощрение настроений протеста с привлечением иностранных агентов, которые, в свою очередь, будут сеять в обществе чувство паники и недоверия к власти; в-четвертых – организацию смены власти путем “демократических” выборов, вооруженных выступлений или другими методами[15].

Уникальность коронакризиса исследователи видят в разрыве с вековой историей чисто экономических и финансовых циклических и структурных рецессий. “По-видимому, в перспективе геополитические, эпидемиологические, климатические, миграционные триггеры окажутся в фокусе прогнозирования циклической динамики и выработки контрциклических стратегий”[16]. С этим выводом органично перекликается утверждение К. С. Гаджиева, что геополитика «переживает своего рода новое “осевое время”, в условиях которого осуществляется процесс трансформации старого порядка, смена парадигмальных основ господствовавшего евро-западно-центристского мира и либерального/однополярного миропорядка. Такую трактовку событий можно рассматривать как новую Великую трансформацию, в процессе которой осуществляется завершение одного исторического периода и вступление современного мира в качественно новую фазу своего развития»[17].

Пандемия Covid-19 не только спрессовала в единый проблемный узел накопленные в предшествующий период наиболее острые противоречия и разнонаправленные тенденции мирового развития, но и обозначила в нем новые точки отсчета в оценке тесной взаимосвязи и взаимообусловленности мирополитических, макроэкономических и социально-гуманитарных процессов в глобальном пространстве. Их последствия наиболее выпукло проявились в США, в решениях и действиях американского руководства, совокупность которых отразила сущность феномена трампизма и его отношение к “мягкой силе”. Внешнеполитические акции Д. Трампа, непредсказуемо и спонтанно накладываясь друг на друга, только добавляли неопределенности в мировой политике.

Нарастание конфликтогенного дискурса и откровенно анти-“soft power” действий Д. Трампа резко усилили как новые, так и существовавшие ранее геополитические диссонансы. Серьезный ущерб международному имиджу и репутации США нанесло решение Вашингтона о переводе своего посольства в Иерусалим. Несмотря на массированное дипломатическое давление, США не удалось помешать принятию на Генеральной Ассамблее ООН резолюции, осуждающей признание Вашингтоном в одностороннем порядке Иерусалима столицей Израиля.

Абсолютизация “жесткой силы”, апология односторонних, всё более репрессивных решений в мировой политике и международных отношениях стали определяющей чертой трампизма. Свой лозунг “Америка прежде всего” Трамп претворял в жизнь весьма специфически: США вышли из Совета по правам человека ООН (СПЧ ООН), из Парижских соглашений по климату, из ЮНЕСКО, Ближневосточного агентства ООН для помощи палестинским беженцам, из ядерной сделки по Ирану, ДРСМД и Договора по открытому небу. В том же деструктивном ключе – объявленная Трампом готовность США, ультимативно обставленная очередными необоснованными требованиями к России, выйти в феврале 2021 г. из СНВ-3[18].