Геополитика мирового порядка

Критика чрезмерного возвеличивания пространственного фактора у Ратцеля привела Видаль де ла Блаша к выработке особой геополитической концепции – «поссибилизм» (от фр. слова «possible» – «возможный»). Согласно этой концепции, политическая история имеет два аспекта – пространственный (географический) и временной (исторический). Географический фактор отражен в окружающей среде, исторический – в самом человеке (носителе инициативы).

Видаль де ла Блаш был убежден, что ошибка немецких «политических географов» заключалась в том, что они считали рельеф детерминирующим фактором политической истории государств. Тем самым, по его мнению, принижался фактор человеческой свободы и историчности. Сам же он предлагает рассматривать географическое пространственное положение как «потенциальность», «возможность», которая может актуализироваться и стать действительным политическим фактором, а может и не актуализироваться. Это во многом зависит от субъективного фактора – от человека, данное пространство населяющего. «Любое пространство (долина, гора, река…; сельская местность, город…) содержит в себе множество виртуальностей (так, например, река может быть границей, путем сообщения илиместом торговли…); только человек, – утверждал Видаль де ла Блаш, – может материализовать некоторые из этих возможностей. Географическое бытие местности отнюдь не предопределено природой раз и навсегда…Оно является производным от деятельности человека и придает единство материалам, которые сами по себе такого единства не имеют»[43].

«Поссибилизм» Видаль де ла Блаша был воспринят большинством геополитических школ как коррекция жесткого географического детерминизма предшествующих геополитических авторов.

Но география Видаль де ла Блаша на этом не останавливается. Французский ученый потом будет анализировать вопрос Восточной границы, т. е. обратится к острой политической теме Эльзаса и Лотарингии, территорий, оккупированных Пруссией в 1871 г. Эта тема определила содержание книги Видаль де ла Блаша «Восточная Франция» (1917), в которой он доказывает исконную принадлежность этих провинций к Франции и неправомерность германских притязаний на эти территории.

В данной работе Видаль де ла Блаш использует прием региональной географии: тип рельефа, населенность, аграрные формы и пейзаж и т. д. Но он учитывает множество и иных феноменов: ситуация в городах, система транспорта, экономика, история и т. д. Все это вместе взятое придает данной работе черты, на основании которых Ив Лакост определяет ее как первую книгу по геополитике во Франции. Он, в частности, отмечает, что в книге «Географическая картина Франции» «речь географа имеет только одну ясно выраженную цель – поделиться научным знанием, но она имеет и политический смысл, так как в известном смысле вневременное описание Франции обращено, прежде всего, к французам, – тогда как в «Восточной Франции» речь идет о политической демонстрации…, объясняющей драматическую национальную ставку и обращенной к согражданам в такой же мере, как и к международному общественному мнению…Если в «Географической картине Франции» рассматривается именно «земля» как геологическая структура и педологическое[44] данное, то в «Восточной Франции» основным вопросом является земля родины, территория нации». «Восточная Франция» – это работа патриота, стремящегося объяснить геополитические основания французского характера населения Эльзаса и Лотарингии.

В этой книге Видаль де ла Блаш задается вопросом: каким образом Эльзас и Лотарингия стали в сознании и ежедневной реальности составными частями французской жизни и французского пространства? Как удалось вывести население этих территорий из-под германского влияния?

На эти вопросы Видаль де ла Блаш отвечает следующим образом: «Тень Франции все больше и больше ложилась на эти части (страны. – В.Ж., М.Ж.)», начиная с XIV века. «Идея принадлежности к этой большой монархии… охватила умы многих людей; и она вызывала определенные чувства у тех или иных из них перед лицом общего течения, которое увлекало Европу на путь формирования крупных государств, в котором политическая автономия малых пространств становилась лишь химерической идеей. Франция принесла в эти районы, не способные обеспечить свою безопасность и оборону, поддержку и гарантию силы…»[45].