Георгий Гурьянов: «Я и есть искусство»

«Расскажу, как первый раз Вестбам вместе с диджеем Роком приехал к нам в Ленинград. У нас был домашний клуб, были средства и огромное желание. Мы с Тимуром Новиковым не жалели средств, чтобы развеселить себя и наших друзей. И берлинские диджеи жертвовали своими гонорарами в копилку всеобщей радости. Тогда уже Цой погиб, значит, был 1991-й. Планетарий, «Новые композиторы», Фонтанка, 145, – тогда все работали вместе. Я был спонсором – от начала и до конца. Я заплатил за печать билетов и за обеспечение какого-то элементарного комфорта. Все ребята жили экономно – в квартире моей подружки. Мы расходовали свои деньги ради своего же удовольствия. Для нас это было как благотворительность. Я был так наивен, так человеколюбив, я был готов на все, и я был доволен. Вечеринка была, что называется, супер! На следующий день мы провели афтер-пати на Фонтанке, 145».

«Некоторые персонажи тогда уже были not welcomed – например, Курехина мы не пускали на наши молодежные вечеринки. А Новиков был одним из первых зажигателей. Он был жутко чувствителен, с одной стороны, ко всему изящному, с другой стороны – ко всему современному; но – вот беда! – Тимур совсем не понимал музыки. Хотя первые рейвы – это скорее социальное, а не музыкальное явление».

«В начале 90-х в представлении москвичей рейв выглядел так: это огромный стол с закусочками, всякая селедка «под шубой», водочка и прочая дрянь. Прибалтийский диджей Янис (Янис Крауклис. – Примеч. авт.) играет какие-то пластинки. Но все это было глупо и мало адекватно. Понадобилось много лет, чтобы Москва пришла к тому, чем она является. Сейчас я восхищаюсь ею, но тогда она казалась полным убожеством».

«После вечеринки в планетарии Вестбам превратился в абсолютную звезду в Петербурге, в отличие от Москвы. Корреспонденты московской «Афиши» мне говорили, что считают Вестбама полным бездарем и не понимают, с чего это он гений».

«У меня огромная коллекция пластинок, однако я никогда не пытался сводить их на публике. Я, вообще, рожден быть диджеем, и только потому, что в СССР не было такой профессии, превратился в барабанщика».

«Минимализм, ирония, призывность или миссионерство – вот эти категории объединяют мою живопись с тем, что делает Вестбам. Тут нет компромисса, и мы оба пропагандируем эти идеи – он в музыке, я в живописи».

«Последний раз с Вестбамом мы виделись год назад: он привез мне из Германии кухню. Хорошую немецкую мебель, которую я установил в своей разбитой квартире-мастерской. Мои друзья меня любят и заботятся обо мне. А еще хочу пожаловаться: недавно ваш герой – Богдан Титомир – подрезал мою любимую пластинку «Oldschool, Baby», которую Макс мне прислал. Я очень за нее переживаю. Попросите его вернуть».

«У меня много его винила, а в коллекции Максимилиана, и Маруши, и Уильяма много моих картин. Кстати, Уильям Родгар покинул Low Spirit и открыл галерею. Брату Макса Фабиану – диджею Дику – тоже наскучили клубы, и он занялся искусством».

«За прошедшие 15 лет Вестбам ничуть не изменился. Он совершенный монолит, но нисколько не маньяк. Типичный немец. Любит блондинок. Очень адекватен, остроумен, харизматичен, сознательно несет свою идеологию. Он выше всего, что происходит вокруг. Когда он стоит за вертушками, выглядит как демон, как черт, но притом жутко очаровательный и соблазнительный».

«Два года назад я оформлял графическое сопровождение «Mayday». За основу взял Родченко, но вместо диктатора Кирова изобразил эмблему фестиваля. Конструктивизм на своем излете – вот эстетика «Mayday».

«Сначала клубы и электроника были искусством, страстью и любовью, а теперь это превратилось в бизнес, к которому я не имею никакого отношения. Я ничего не требую от истории, только восхищаюсь тем, что это произошло. Хотя когда-то у меня даже возникло мимолетное ощущение, что у меня украли все».

ПТВ: пиратское телевидение

Беседа с Георгием Гурьяновым и Андреем Хлобыстиным о Пиратском Телевидении (из книги Е. Андреевой «Тимур. Врать только правду!» (2 августа 2006 года))^[2]