Георгий Гурьянов: «Я и есть искусство»

У нас была постоянная вечеринка, абсолютный поп-арт. И все делалось для того, чтобы вечеринка была еще более роскошнее и веселее. Не верите? Как хотите. Из атрибутики – это красивые девчонки, элегантные костюмы, модные штучки, хорошие напитки… Это не было каким-то противопоставлением. Желание проводить время или жизнь как хочется. Потом высокая миссия, конечно. Когда я смотрел на себя в зеркало, я видел отражение pop-star. Нормально все шло, своим чередом. А еще мы хотели быть international, конечно же! Говорили по-английски, общались с корреспондентами, со студентами, со всеми… Я помню интервью с Каспаряном: «I love Joanna very much!..» (Смеется.) «А вы всегда пишете песни, когда вы пьяный?» – «Я вообще не пью. Пью только на вечеринках, когда встречаюсь с тобой, дорогая» (Из интервью Джоанны Стингрей с Виктором Цоем, 1987 год. – Примеч. авт.). Нам хотелось всего, и как можно больше. Как всегда. Хотелось любви, счастья, веселья, радости, свободы, в конце концов. А вещизм… Это, конечно, увлекательно, но не для нас.

В. К.: Как группа относилась к Юрию Айзеншпису?

Г. Г.: Да, сегодня говорят, что он влияние на группу оказывал. Но какое? На кого? Конечно, он роскошный, талантливый бизнесмен был, и вообще, человек очаровательный и импозантный. Но какое влияние он мог оказать на музыку, когда у него вообще не было к музыке ничего? И слава богу. Витя хотел, чтобы он был директором группы, чтобы он свою работу исполнял на 100 % и по существу, чтобы организовывал поездки и помогал, но никуда не совался. Музыка, творчество – это все вообще не его дело было.

Кто был лучше – Белишкин или Айзеншпис? Конечно, Юра. Продюсер Белишкин – это вообще мразь, чернь поганая, юродивый мудак, ему слова никто не давал вообще. Сегодня он там организовывает памятные акции. Он некромант. Некрофил. А Юра Айзеншпис – великолепный администратор и директор, продюсер для работы совершенно иного уровня. Группа «Кино» продюсировала саму себя. И к тому моменту, когда появился этот Белишкин поганый, группа «Кино» уже была раскручена и известна. И уже не нужна была вся эта продюсерская деятельность – знакомство аудитории с продуктом, выводы на сцену. Наш продукт и нас самих уже к тому времени все знали. Юра Айзеншпис организовывал роскошные гастроли, у него была безупречная организаторская работа. Витя его очень любил.

В. К.: Как обстоят дела с авторскими правами на песни группы «Кино»?

Г. Г.: Извините, меня пригласили на день рождения, на праздник, я должен выбрать праздничный костюм, а вы мне говорите такие вещи, что я просто хочу сейчас остаться дома. Вы меня расстраиваете. О чем вы говорите? Какие авторские права? «Мороз-рекордс»? Недавно я наконец отправил Георгию (Каспаряну. – Примеч. авт.) банковские реквизиты, с тем чтобы как-то договориться с РАО. А Мороз – бандит. Мы перед ним никогда не выступали, он просто сп…л все. А еще он издал на виниле все в дерьмовом качестве и продает по две с половиной тысячи рублей за штуку. Тварь поганая. Что я должен на это сказать? Я надеюсь, что Саша (Цой. – Примеч. авт.)разорвет с ними контракт. Мне Саша симпатичен. Мы могли бы вместе все сделать. Не бандитское, паленое, напичканное дезинформацией и всякими эстетическими уродствами и несоответствиями, а авторское, настоящее.

В. К.: Наташа вам передала кассету с неизвестными песнями Цоя, «Атаман» и другими. Вы что-то планируете дальше с этим делать?

Г. Г.: Да, я хочу этим заняться. По поводу Каспаряна и Тихомирова я не знаю. Они меня не поддерживают в этом, а мне очень важно все довести до ума. Я хочу сделать остальные песни, ранние, которые были на «Черном альбоме», они там звучат совершенно иначе. Иное исполнение, другие слова, эмоциональная составляющая… В общем, из этого можно сделать очень классную музыку для себя, а может, она еще кому-то понравится. При наличии современных технологий, которые теперь у меня имеются дома, мне не нужно идти разговаривать со всякими мудаками типа Алякринского, звукорежиссера на студии, в которой мы записывали «Атамана». Там не было в результате достигнуто единодушия. Вот поэтому я вполне вправе все это сделать так, как мне нравится, как я считаю. Потому что у Каспаряна как будто бы вообще мнение отсутствует, желания всяческие, а меня обуревают страсти и разные images, образы преследуют. Есть масса вещей-недоделок, океан на самом деле, и, конечно, я хочу этим заняться. Вот сейчас я живописью занимаюсь, потому что музыка – это черная дыра, туда можно только сливать капитал, время, талант, а есть-то тоже надо что-то, поэтому я занимаюсь собой, работаю.