Георгий Победоносец. Жизнеописание и деяния

А. И. Кирпичников, автор известной книги «Св. Георгий и Егорий Храбрый: исследование литературной истории христианской легенды», вышедшей в Санкт-Петербурге в 1879 году, приводит (пересказывает) такой текст из одного греческого Жития великомученика: «Более или менее учёное исследование легенд начинается, как известно, с болландистов. Папеброх (имеется в виду Даниэль Папеброк — фламандский иезуитский агиограф, последователь Жана Болланда, живший на рубеже XVII и XVIII столетий. — К. К.-C.), исследовавший легенду о св. Георгии, счёл древним и подлинным житие, греческое... где Диоклетиан производит гонение на христиан... Во время гонения к нему является юный военный трибун Георгий, родом из Каппадокии, только что недавно схоронивший мать, и в собрании чинов империи объявляет себя христианином».

Автор XIX столетия Я. Д. Верховец в своей книге «Подробное описание жизни, страдания, чудес святого Великомученика Победоносца Георгия и чествований его имени» рассказывает так: «Св. Георгий, достигнув совершеннолетнего возраста... был включён в войско и назначен тысяченачальником одного из славных римских полков. Когда же в этом звании оказал неоднократные примеры своей храбрости в сражениях, то Диоклетиан, не зная ещё, что он христианин, сделал его воеводою на двадцатом году от роду. В это время уже скончалась его мать. Во время издания мучителем указа об истреблении христиан Георгий находился при царе. В первый же день как услыхал, что предпринимается такое жестокое намерение против христиан и что состоявшийся указ никаким образом не может быть отменен, Георгий решил, что время это суждено ему свыше для открытого исповедания веры и спасения души. И тотчас всё, что только имел у себя: золото, серебро, дорогие одежды роздал нищим, бывших при нём рабов отпустил на свободу, а о тех имениях и рабах, которые были у него в Палестине, завещал — имения отдать бедным, а рабов освободить.

И в третий день, когда окончательно должно было утвердиться распоряжение нечестивого Диоклетиана и его советников против невинных христиан, он, отбросив всякий человеческий страх, уповая на Бога и только его страх нося в своём сердце — мужественно стал посреди того великого и беззаконного собрания, с светлым лицом, и смелым голосом... начал говорить к ним».

Итак, воин Георгий явился не просто к императору, а, скорее всего, на императорский совет в Никомидию. В одном из житий указывается, что сначала он попал на беседу к некоему дуксу Вардану. Кто это?

Дук, или дукс: так назывались в византийский период правители областей, заведовавшие военными и гражданскими частями. После реформ Диоклетиана в конце III века, когда провинции были подразделены на диоцезы во главе с викариями, дуксы были отнесены к диоцезам. В новой иерархии дукс подчинялся военному магистру, в свою очередь подчинённого префекту претория, выше которого был только император.

Фридрих Любкер в 1854 году в своём «Реальном словаре классических древностей», в статье «Dux», пишет: «1. Всякий полководец на суше и на море... 2. Со времени Диоклециана (таку Любкера. — К, К.-С.) главный военный начальник в провинциях. 3. Существовали также duces по титулу в консистории императора и заслуженные военные люди, получавшие этот почётный титул при отставке».

Оксфордский словарь Византии (The Oxford Dictionary of Byzantium) называет их «генералами» (статья Doux).

Возможно, военачальник Георгий подчинялся дуксу Вардану. Но это неважно. Важно, что он — благодаря своему начальнику или вопреки ему — попал на совет в Никодимию.

Но святой Георгий мог попасть во дворец совсем по-другому, иным способом или по иной возможности.

По всей видимости, при императорском дворе происходило какое-то собрание или заседание некоего совета по вопросу — что дальше делать с христианами, ужесточать ли гонения и каким образом. Не случайно некоторые источники и исследователи прямо пишут о сборе императорского Совета.

Вполне вероятно, что военачальник Георгий был либо членом этого Совета, либо имел право на нём присутствовать, или же был специально приглашён на заседание в качестве докладчика. Можно предполагать, что участникам собрания было заранее известно, о чём он будет говорить. Хотя отдельные авторы житий рассказывают о неподдельном удивлении императора, услышавшего от своего любимого воина речи против его любимых богов.