Георгий Скорина

Внутри кожаного переплета, на первом листе книги, в овале, был тончайше исполнен портрет Скорины – автора и создателя книги. Гравюра была сделана Товием по портрету Георгия, написанному московским иконописцем Тишкой-богомазом. Скорина изображался в докторской мантии и берете, со «ефера-мунди» и прочими почетными регалиями, тогда только робко намеченными Тихоном Меньшим. Теперь к портрету были прибавлены еще другие символы его творчества: летящая пчела, свеча, изливающая свет на книгу, карта земли…

Смущенный Георгий попробовал было возражать, но все бывшие в печатне друзья согласились со старым Товием.

Люди, изучающие грамоту, должны видеть лицо Скорины и показывать детям своим в пример.

В этот раз позже обычного Георгий с друзьями вышел из печатни. Над городом бушевал свирепый северо-восточный ветер, вздымавший тучи песка и пыли. Друзья простились, Георгий направился домой. Ветер крепчал. В воздухе носились солома, обрывки пакли, мелкая щепа. По небу стремительно пробегали тяжелые серые тучи. На миг из-за туч блеснула луна, и в ее неверном свете Георгию показалось, что какие-то тени мелькнули из-за выступа старой, полуразвалившейся башни. Он остановился, прислушиваясь. Все было тихо вокруг. Свистел только ветер да глухо постукивала о чью-то крышу сломанная ветка дерева. Георгий быстро зашагал к дому.

– Шел бы ты спать, Товий, – угрюмо сказал Войтех, когда все ушли из печатни, – время позднее.

Старик молча спрятал листы, переплет, запер ящик и ушел в соседнюю комнату. Войтех подождал, пока в щели двери Товия не исчезла полоска света, потом вышел в сени и осторожно отодвинул засов. Бешеный порыв ветра рванул дверь. Войтех негромко свистнул.

В переулке послышался тяжелый топот. Войтех шагнул за порог. К нему подошли шесть дюжих молодцов, закутанных в темные плащи…

Глава X

Георгий лежал с открытыми глазами, тщетно стараясь уснуть. Ветер гудел в трубе, стучал в ставни окон. Что-то тревожило Георгия. То ему вновь мерещились тени людей за выступом башни, то в завывании ветра чудился человеческий вопль.

Он долго лежал, прислушиваясь к звукам ночной бури. Потом, стараясь не разбудить жену, тихо оделся, накинул плащ и вышел из дому.

Повернув на Замковую улицу, он быстро пошел в сторону тайной типографии. Еще не добежав до знакомого домика, он ощутил запах гари.

Возле печатни стояла карета, запряженная пугливыми конями. Какие-то люди вталкивали в карету Товия, скручивая ему руки. Товий оглянулся и застонал. Из дверей шел густой дым, и острые языки пламени рвались к окну, заваленному деревянной рухлядью. Товия уже подняли на ступеньки кареты, когда сквозь вой ветра он услышал крик.

– Товий! Товий! – кричал Георгий.

– Пан Францишек! – завопил старик и, рванувшись изо всех сил, оттолкнул стражников со ступенек.

Эта задержка дала возможность Георгию добежать почти до кареты. Но Товия уже втолкнули внутрь повозки.

– Товий, брат мой! – Георгий задыхался от быстрого бега, ветра и волнения.

– Прощайте, Франек! – успел крикнуть старик. – Спасайтесь!

Дверца захлопнулась, колеса быстро застучали по камням. Георгий бросился назад, к типографии:

– Войтех! Где ты, Войтех?

Никто не отозвался. Здесь все уже было объято пламенем. Георгий бросился в дверь. Едкий дым горящего клея, бумаги и кожи поднимался кверху. Внизу еще можно было дышать. Георгий увидел корчившиеся в огне дорогие ему оттиски. Он двинулся к ним ползком и стал сбивать огонь. Пламя вырывалось из-под его пальцев, на нем загорелась одежда. Схватив несколько обгоревших листов, Георгий выполз из дома.

Мимо бежали люди. С площади доносилось тревожное гудение набата, крики. Георгий побежал вслед за людьми, прося их:

– Помогите! Люди добрые, помогите!

Но голос его потонул в звуках начавшегося бедствия. Уже полыхало зарево еще одного пожара. Люди бежали туда.

Внезапно страшная догадка осенила его. Они бежали по направлению к ратуше. Так оно и есть! Деревянный дом Якуба Бабича со всеми дворовыми строениями ярко пылал.

Толпа быстро заполняла площадь и прилегающие улочки. Протолкавшись к воротам, Георгий увидел Якуба.

Одежда его была разорвана, лицо покрыто грязью и копотью, на лбу кровоточила ссадина. Якуб командовал людьми, передававшими из рук в руки ведра с водой. Но пламя, подгоняемое ветром, бушевало все сильней и сильней.

– Якуб! – окликнул Георгий.

Якуб махнул головой.

– Не одолеем, – крикнул он Георгию. – Горе нам!..

– Горит и наша друкарня! – сказал Георгий.

Якуб на секунду остановился, опустив ведро.

– Одна рука! – сказал он не своим голосом. Потом быстро шагнул туда, куда слуги выбрасывали из горящего дома мебель, домашние вещи.

Кто-то схватил Георгия за руку.

– Франек, я ищу тебя! Горит твой дом!

Это был Николай Кривуш.

– Я вывел Маргариту с ребенком в сад… в беседку… С ними Гинек… Скорее, Франек!