Георгий Жуков: Последний довод короля

Намеки, как мы видим, следуют вполне прозрачные: злобный командующий фронтом решил извести кавалеристов и намеренно лишил их поддержки авиации. Однако начальник разведки 1-го гв. кавалерийского корпуса просто не в курсе. Г.К. Жуков проблему поддержки действующих у Вязьмы соединений понимал и докладывал о необходимых мерах И.В. Сталину 22 февраля 1942 г.:

«Брать авиацию армий приказ № 0127 запрещает. Западный фронт, имея в своем распоряжении всего лишь один полк ТБ-3, не может сейчас совершенно прикрыть 12 дивизий, действующих в районе гор. Вязьма, жел. дорожных перевозок и выгрузочных районов.

Прошу усилить фронтовую авиацию на 2 полка «Харрикейнов» для обеспечения Белова, Соколова, Ефремова и на 2 полка ЯК-1 для помощи армейской авиации для усиления отпора авиации противника при массированных налетах для прикрытия перевозок»[119].

События лета 1941 г. и битва под Москвой выявили существенный изъян в организации ВВС Красной армии. Командующий фронтом (см. ссылку Г.К. Жукова на приказ № 0127) не имел возможности массировать авиацию фронта на ключевом направлении действий своих войск. Тот же самый приказ № 0127 был «виновником» того, что командующий 10-й армии мог запретить использование 66-го ИАП-а в интересах конников Белова. Это если оставить без внимания тот факт, что в некоторые дни в этом авиаполку было по… три (!) исправных самолета. К тому же в начале февраля Жуков вникал в обстановку в полосе подчиненного ему в новой должности Калининского фронта. В те дни, о которых пишет Кононенко, Жуков находился в штабе 20-й армии А.А. Власова, т. е. на противоположном от Юхнова крыле Западного фронта.

Глобально проблема была в том, что большая часть авиации была размазана по армиям. То есть между авиаполком в нужной точке и командованием фронта чаще всего было промежуточное звено в лице командования армии. Соответственно, если в полосе одной армии решалась судьба операции, то ВВС этой армии работали на износ, в то время как ВВС армии на более спокойном участке фронта действовали с куда меньшим напряжением и даже искали, чем заняться. Подобная система сложилась до войны и, к сожалению, не прошла проверку на прочность. Эта проблема была решена весной 1942 г., когда начали формироваться воздушные армии. Тем самым командующий фронтом управлял всеми силами авиации, распределяя ее между армиями в зависимости от текущей обстановки. Первая воздушная армия, как и следовало ожидать, была сформирована в составе Западного фронта. Но в период, когда Белов и Ефремов сражались под Вязьмой, ее еще не было. Поэтому фраза в мемуарах А.К. Кононенко «Утром 31 января Белов пишет командующему Воздушной армией Худякову…» звучит просто издевательски. Мало того, что 1-я воздушная армия была сформирована только 10 мая 1942 г., ее командующим С.А. Худяков стал только в июле 1942 г., а до этого армией командовал Т.Ф. Куцевалов. Меня больше всего поражает во многих мемуаристах именно это: незнание фактов и подводящая на каждом шагу память при непробиваемом апломбе. Потом эти написанные с апломбом пассажи вырывались из контекста и использовались для очернения Жукова.

Не раз сталкиваясь с мыльными пузырями «упущенных возможностей», я стал крайне скептически относиться к «альтернативной истории», особенно излагаемой на страницах воспоминаний. Избирательность памяти, постоянное стремление выдавать желаемое за действительное и скудные сведения о действиях противника существенно снижают ценность таких исследований. Происходило то, что должно было произойти. Мелкие флуктуации чаще всего не могли изменить развитие событий, в которых участвовали десятки дивизий и сотни тысяч человек.

О роли товарища Власова