Гептамерон

Некий дворянин отказался принять участие в похождениях, которых искали его товарищи; жена его вменила ему это потом в большую заслугу и стала еще больше любить его и уважать.

В городе Париже жили некогда четыре девушки: две из них были родными сестрами. Они были так хороши собой, молоды и свежи, что нельзя было в них не влюбиться. Но один дворянин, которого король назначил в то время парижским прево[187], видя, что господин его, король, молод и как раз в таком возрасте, когда ему может быть приятно подобное общество, начал ухаживать за всеми этими девушками, – и, когда каждая из них поверила, что он хочет познакомить ее с королем, все четыре Дали согласие на то, чего добивался от них упомянутый прево: прийти на ужин, куда приглашен был король, которому его верный слуга рассказал о том, что задумал. И королю, и сопровождающим его двоим придворным затея эта пришлась по душе, и все трое решили принять в ней участие. Четвертым, кого они пригласили на этот ужин, был один красивый и весьма достойный сеньор, который был на десять лет моложе всех остальных. Он принял их приглашение и явился туда с веселым лицом, но вся эта затея была ему неприятна, так как он был женат и у него были хорошие дети, а жену свою он любил, жил с ней в мире и вовсе не хотел, чтобы она имела повод в чем-то его заподозрить. К тому же он был кавалером одной из красивейших женщин Франции, которую он так любил и чтил, что все остальные в сравнении с ней казались ему дурнушками, и поэтому с юных лет, когда он еще не был женат, он не хотел ни видеть других женщин, ни ухаживать за ними, как бы хороши собой они ни были, и самым большим счастьем для него было взирать на ту, которую он любил. И никакая другая женщина не могла принести ему той радости, которую он обретал, лицезря ее и любя самой высокой любовью.

Сеньор этот пришел домой и по секрету рассказал жене о выдумке короля, признавшись, что ему легче умереть, чем исполнить то, что он обещал, ибо хотя и нет на свете человека, на которого в гневе он не решился бы напасть, он скорее предпочтет очутиться в засаде и погибнуть сам, чем убивать без всякого к тому повода. И только долг чести может заставить его стать убийцей. Так вот и тут, поелику он не одержим безумной любовью, которая способна ослепить человека добродетельного, он готов скорее умереть, чем, исполняя чужое желание, изменить жене. Жена его, видя, что в столь молодые годы он так неподкупен и честен, прониклась к нему еще большим уважением и большей любовью и только спросила его, как он сумеет отговориться; нередко ведь, дабы не навлечь на себя немилость государя, человек бывает вынужден хвалить то, что государь этот любит.

– Мне приходилось слышать, – отвечал ей молодой сеньор, – что у человека мудрого всегда есть наготове либо путешествие, либо недуг и что в крайнем случае он может воспользоваться ими. Вот почему я решил, что за четыре-пять дней до этого вечера скажусь больным и вы должны будете помочь мне сыграть эту роль.

– Вот это действительно ложь во спасение и благостное притворство, – отвечала жена, – и можете быть спокойны: я буду выглядеть так печально, как только смогу, ибо счастлив тот, кто может прожить, не оскорбляя Бога и не возбуждая гнева своего государя.

Так они и поступили. Король очень огорчился, когда жена молодого сеньора известила его о том, что муж ее заболел. Но огорчение это длилось недолго, ибо какие-то неотложные дела заставили короля позабыть о готовившихся утехах и покинуть Париж, чтобы исполнить свой долг. И вот как-то раз, вспомнив об этом замысле, который так и не был приведен в исполнение, король сказал молодому сеньору:

– Какие мы дураки, что уехали так неожиданно и даже не повидали этих четырех молодых девиц, – мне ведь клялись, что красивее их не найти во всем моем королевстве.

– Я только рад, что вам не удалось это сделать, – ответил ему молодой сеньор, – я ведь в это время был болен и очень огорчался, что из-за болезни моей буду один лишен возможности участвовать в таком приятном деле.

Король поверил этим словам и никогда не узнал о притворстве молодого сеньора, тот же снискал себе еще большую любовь жены.

Тут Парламанта не могла удержаться от смеха и воскликнула:

– Ну, если бы он все это сделал только из любви к жене, значит, он должен был бы любить ее больше, чем это было на самом деле[188]. Как бы то ни было, он заслуживает величайшей похвалы.