Гера

– При чем тут Дудков? Показания сейчас дает твой Дудков о том, как участвовал в поставках российского оружия и военного оборудования в Ирак, как с тульскими конструкторским бюро договаривался и очки ночного видения лично примерял.

– Вы же это… вроде друзьями были.

– Были, пока я… как бы на Северцева работал.

– А теперь «как бы» на кого?

         Шубин поднялся.

– Семен Викторович Гагарин назначен новым министром обороны. Славная фамилия. Будем работать вместе…

– Пока кто-то тебя не перекупит?

         Шубин не обиделся.

– Закон – вещь очень относительная. Очень. И если бы закон не был относительной вещью, твой маршрут тоже был бы совершенно иным. Надеюсь, ты это понимаешь?

– Где-то расписаться?

         Шубин выругался и вышел. Но на его место никто не пришел. В палате стало очень тихо.

20. ВОЗВРАЩЕНИЕ

         Через пять дней Сашка вылетел в Киев. В эти пять дней никто не навещал его, кроме врачей, и никто не напоминал о неписаном-неподписанном соглашении с ФСБ в лице Шубина.

Он и улетел спокойно. Со стороны – очень просто, банально, обычно, как и прочие пассажиры. Сел в белый лайнер и оторвался от Москвы.

         Сказать, чтобы думал о себе, – вообще не думал. Думал только о том, как, в какую пространственную пропасть, в какую временную дыру, в какое измерение могла попасть Аня. И о том, что она не могла умереть…

         Она… Теперь, в облаках, он чувствовал себя ближе к ее дыханию, к ее пульсу, к сиянию ее глаз и блеску ее золотистых волос. Она не могла умереть… Не могла!

         Приземлившись в Киеве, он первым делом набрал Грома.

– Как встретимся? – забеспокоился конспиратор-Гром.

– Теперь уже все равно, как. И я, и ты – на крючке у эфэсбэшников.

– Спасибо за новости…

– Через час в «Гоголе».

         «Гоголь» – тихое, темное кафе, когда-то считавшееся литературным, а теперь – просто кафе, без всякого литературного антуража. В унылом районе. Каштаны закрывают свет голыми ветвями. Впрочем, в Киеве все равно теплее и уютнее, чем в Москве. Сашка нашел свою машину и погнал к «Гоголю».

         Гром уже был на месте. Непонятно Сашке, почему это все так задевает Грома: и спина ссутулилась, и стакан в руках дрожит. Неужели так боится Гром за свою разудалую жизнь?

         Обнялись, и Сашка присел напротив.

– Да, новости не очень, ты прав.

– Я слышал про Северцева. Думал, тебя уже не выпустят из Москвы.

– А знаешь, зачем меня выпустили?

– Ну?

– Чтобы я за них сделал их работу: вычислил тех, кто хотел меня убрать, и убрал, потому что эти ребята, так или иначе, в курсе о сделках, маршрутах и прибылях. И значит, они опасны.

– А потом?

– Это будет зависеть от значения того, что я найду. От важности самого дела…

– Надеешься на долгосрочный контракт? – прищурился Гром.

         Сашка дернул плечами.

– А что будет со мной?

         Гром уже давно перестал быть боссом. Уже давно Сашка из них двоих стал главным, и стал решать – за двоих. А Гром стал полагаться на него во всем и зависеть от его решений.

– Ты выходишь, – сказал Сашка веско. – Уезжай сейчас. У меня с ними – неизвестно, чем закончится, а ты… ты можешь спастись. Достань чистый паспорт и давай – в Европу. Мы заработали достаточно. Могли бы и больше, но… достаточно. Это последний шанс уехать – для тебя.

– Я понял.

         Гром кивнул, и что-то в лице дрогнуло.

– Когда мы увидимся теперь, Гера? И где? Хрен ее знает, эту Европу. Я не представляю, куда мне ехать. Я никуда не хочу. Я хочу жить здесь. И выходит, что бросаю тебя сейчас, и ты должен сам барахтаться. Как ни крути – так выходит.

– Это не так.

– А если ты ничего не выяснишь… и тебя замочат здесь… те или другие? Что тогда?

– В Багдаде я встретил одну девушку – свою девушку. На следующий день ее ранило, и я оставил ее в госпитале. Теперь мне говорят, что ее нет. И я не знаю, жива она или умерла. Я не знаю, как мне молиться за нее. Но если она умерла, меня тоже убьют, я уверен. А если она жива, я выживу и буду ждать ее здесь. И мы встретимся…

– Так ты думаешь? – переспросил Гром серьезно.

– Так. А ты – уезжай в Англию какую-нибудь или во Францию.

– Нет, не выдержу я этого! – Гром замотал головой. – В Болгарии хоть славяне…

         Сашка поднялся.

– Не тяни, Гром. Нужно прощаться. «Уходи огородами». И – как можно  дальше. Славяне – продажные шкуры и полагаться на них нельзя…

– Мы же не «продажные шкуры», – снова заспорил Гром.

         Сашка пожал руку на прощанье.

– Это – смотря с какой стороны. Давай, брат.

– Ну…

         Гром похлопал его по спине. Наконец, попрощались.

         Особой слежки по городу Сашка не замечал. Но особо и не скрывался. Какой смысл? Играть в игры с ФСБ? В прятки? В дурака? В сапера?  Нехорошие какие шутки.

         Заночевал – в собственной квартире, в собственной постели. Пытался все обдумать. Пытался составить какой-то мало-мальски на что-то похожий план. И ничего не приходило на ум.

         Между тем началась настоящая зима. Зима, которая преображала город чудесным торжеством новогодних праздников. Эта зима не стремилась быть ультрамодной, это была обычная, традиционная, морозная зима со снегом, наступившая согласно календарю, синеющая по ночам и розовеющая с восходом солнца. Сашка дождался восхода.