Гера

         Она уже не помнит ни английского, ни сербского. Она привыкла быть дома. А Дарко уже привык к чужбине и к английскому, как к родному... 

– Нормально. Живу, работаю. Весна родила девочку. Назвали Ана – в твою честь, – говорит быстро.

– А ты как?

– Я работаю...

         Вот и все новости...

– Ана...

– Да?

– Я хочу тебя видеть.

– Я тоже очень хочу тебя увидеть, – отвечает она эхом.

– Ты одна?

– Да.

– Я приеду.

– Как?!

– Ты живешь в Киеве?

– Да, но... Это очень далеко, Дарко...

         Связь прерывается. Дарко? Она просто так это сказала, по-дружески... Из вежливости. Чтобы сделать ему приятное. Близость с Дарко помнится плохо. Была ли близость? Что-то было между ними, тогда... в Измите. Но, кажется, ничего такого, чтобы помнить об этом долго. Тогда почему он помнит?

         Дарко прилетает через два дня. Звонит рано утром уже из аэропорта.

– Я в Киеве.

         Она отменяет прием и несется в аэропорт. Покупает букет алых роз и преподносит их Дарко. Может, мужчинам и не дарят цветов, но ничто не выразит ее радости лучше, чем эти розы.

         Дарко – совершенно прежний: среднего роста, худощавый, с темной бородкой и кудрявыми волосами. Только очень счастливый: его карие глаза просто сияют. Он обнимает ее вместе с розами и целует в губы долгим поцелуем. И Аня чувствует, что встретила далекого родственника – вроде бы и рада встрече, но расспрашивать его – никакой охоты.

         Зная, что их свидание наедине еще впереди, Аня уводит Дарко в ресторан.

– Я привез тебе небольшой подарок, – улыбается он, не сводя глаз с ее лица.

         На столе появляется плюшевый кенгуренок.

– Ах! – Аня берет в руки игрушку.

– Это не все, – добавляет он и протягивает ей коробочку.

         Внутри – обручальное кольцо с бриллиантом. И, скорее всего, это то, ради чего Дарко «много работал» и ради чего проделал долгий путь в Киев. Но теперь, заглядывая Ане в глаза, он выглядит очень неуверенным. Таким, каким был в Измите, и таким, каким остался в ее памяти. 

         Это предложение. Предложение изменить все, оставить здешнюю жизнь, переполненную зыбким страхом и ожиданием невозможного, улететь в Австралию, выйти замуж, обрести семью, верных друзей, стать матерью... стать счастливой.

– Это замечательный подарок, Дарко. Но я не могу его принять, – говорит Аня.

         Захлопывает коробочку и отодвигает от себя.

– Я не собираюсь ничего менять.

         Она безумно хочет все изменить, но... но не с Дарко.

– Возьми просто так, – говорит он, отворачиваясь. – Я не подарю его другой.

– Я не могу.

         Дарко не притрагивается к кольцу.

– В Киеве я как дома, – произносит вдруг он. – Я понимаю отрывки фраз, которые слышу. И люди здесь похожи на наших.

– Ты ругал украинцев, я помню...

– Сербы тоже не очень хороши, – усмехается Дарко.

         Прежней радости как не бывало. Что-то сломалось между ними, и кажется, сломалось то, чего и не было. Но обломки есть – лежат рядом с тарелками и бокалами в маленькой бархатной коробочке.

– Сердишься на меня? – спрашивает Аня.

– Нет. Просто я думал, что если ты захотела меня видеть, то решилась на что-то серьезное.

         Выходит, что она виновата. Но Дарко не сердится... Он добрый малый, правда.

         В машине оба молчат. И от тишины становится неловко, словно вина Ани вырастает еще больше.

– У нас сейчас осень, – говорит Дарко.

– Красиво?

– Да, Мельбурн – очень красивый город. Много людей. Парки...

– Не жалеешь о...

– О чем?

– О Турции?

– О Турции? – удивляется Дарко. – Нет. Хотя Турция ближе к дому. А ты жалеешь?

– Да, – признается Аня. – Жалею... Я тогда больше надеялась на счастье. Может, потому, что была моложе...

         В ее квартире Дарко даже не осматривается.

– Я могу переночевать в отеле, – говорит, глядя в пол.

– Не надо, – Аня берет его за руку. – Я тебе очень рада, правда...

– Ты странная, – говорит он, подходя к окну. – Мне кажется, ты очень жестокая. Не к другим, а к себе самой. Именно поэтому ты вернулась в Киев.

         В комнате уже вечер. Теплый апрельский вечер, тонкий и прозрачный, как Дарко. Нет никакого страха. Не слышно ничьих шагов на лестнице. И она не одна.

– Я хочу тебя, – говорит Аня.

         Он пожимает плечами. Похоже, не очень-то ей верит, и ему самому непонятно, зачем он ехал так далеко и что делает в чужой стране.

         Он продолжает молча смотреть на Аню. А она расстилает постель и начинает раздеваться. Тогда, наконец, и Дарко сбрасывает пиджак. Снимает одежду неторопливо, словно нехотя, но, оказавшись рядом с ней в постели, приникает к ее телу.

– Я так ждал этого, Ана. Я так хотел тебя...

         И вдруг шаги возвращаются в ее сознание. Словно кто-то стучится снаружи...

         Она отстраняется резко.

– Ты слышишь?!

         С лестничной площадки, действительно, доносится шум. Но это не стук в дверь, потому что дверь открывается без стука. И в ту же секунду в комнату вваливаются трое, один из которых приказывает напарникам:

– Вяжите этого кренделя! Это он!

         В одном из непрошеных гостей Аня узнает водителя серебристой «лады». Ей не привиделось, не померещилось. Именно этот сосредоточенный парень первым делает шаг к перепуганному насмерть Дарко.  

20. ЗАХВАТ

         Она буквально цепенеет. Их главный бросает Дарко его одежду и приказывает громко: