Гера

         Помнит, что бывало в тысячу раз хуже. В Турции с Орханом было хуже, и без него, и потом, а сейчас – спокойно, стабильно и уравновешенно. Но все равно нехорошо. И даже если бы она знала, где похоронен Герасимов, легче бы не стало.  

         Нет вещей, которые радуют. Аня ходит в театр и не сочувствует героям, смотрит кино и не восхищается спецэффектами, ужинает в ресторанах и не ощущает вкуса. И даже страстное желание завести семью и детей сошло на нет. Это все… серьезные вопросы, которые лучше не поднимать.

         Бабушка спрашивает по телефону:

– Может, ты бы, Анечка, домой вернулась?

         Бабушка упорно продолжает считать, что Анечка не дома, а где-то в странствиях.

– Мне здесь хорошо, – говорит Аня веско. – Я здесь работаю. Здесь мой дом.

– А Толик вот… с женой развелся.

– Какой Толик?

– Сосед наш, Гали сын старший. Такой хороший мальчик. Про тебя спрашивал.

– Не помню его вообще.

– А он тебя помнит.

         Аня спешит попрощаться.

         В мире что-то меняется. Толик развелся с женой, произошла оранжевая революция, пришла новая власть, в начале сентября снова поменялось правительство. Прошло лето. Снова осень. Но в сущности, для отдельно взятого человека, поглощенного своей тоской, – все то же.

         Обыватели спорят о политических переменах, а Аня чувствует, что никаких перемен нет. Снова ей кажется, что она в пластилиновом городе, где не бывает резких линий. Плавно все. И разрывы какие-то вялые, уже не так болят. Притупилось…

         В сентябре стоят очень теплые дни. Все еще носят летнюю одежду, хотя в бутиках уже объявлены сезоны «Осень-зима-2005». Шопинг тоже не очень привлекает Аню, но она в компании со Светой смиренно ходит по магазинам и примеряет вслед за ней дубленки и ботинки.

– Зиму холодную обещают, ты слышала? – пугает ее Света, доказывая целесообразность шопинга.

– Мне и сейчас ночами холодно.

         У Светы как-то по-другому устроена жизнь. Родители. Много родственников. Два парня, из которых она никого не может выбрать. Бывший муж с новой женой, с которыми у нее тоже очень хорошие, дружеские отношения. Сын двенадцати лет. Есть люди, которых хватает на все и на всех. А есть такие, как Аня, которых и на самих себя не хватает.

– Зимой будет еще холоднее, – говорит Света, присматриваясь к молодому продавцу бутика.

         Поправляет рукой прядь волос, упавшую на лицо.

– Молодой человек, поищите мне, пожалуйста, такого же цвета, но покороче…

         Он старается им угодить. Приносит куртки всех мастей и расцветок. Света крутится перед зеркалом. Аня знает, что необходимой суммы у нее нет, и она все равно ничего не купит. От этого становится скучно. Мальчишка, по-прежнему широко улыбаясь, продолжает рассыпать комплименты…

– Пойдем, Свет, – тянет Аня за руку.

         Парень готов пристрелить ее на месте.

– У тебя же все равно нет денег, – добавляет она.

         Света отворачивается от зеркала.

– Сегодня нет, а завтра, может, и будут.

         Продавец мгновенно оборачивается к другим клиентам, и они выходят.

– Весь кайф мне испортила. Что ты злишься? Влюбиться тебе надо!

– А ты влюблена?

– Конечно.

– В Олега или в Диму?

– В обоих. И в этого вот мальчика. В официанта. В водителя такси. В первого встречного. В эту осень. Попробуй, это очень помогает!

– Я так не могу.

         Они садятся за столик открытого кафе и заказывают мороженое с фруктами.

– Осенняя любовь – это так хорошо! – щурится Света на солнце.

     Аня кивает.

– Возможно. Но я не очень в это верю.

– А я верю. Женщина должна быть влюблена. Только тогда ее глаза сияют!

– Когда я была влюблена, – Аня хмурится, – мне всегда так больно было. За него почему-то, и за себя. Это было очень странное чувство. Ему словно не хватало чего-то, чтобы стать настоящим.

– Значит, настоящее впереди.

– Но я люблю его и теперь.

– А он?

– А он… погиб. За границей где-то. Не знаю…

– О, Боже! Ты никогда не говорила… 

         Мороженое тает, лучи солнца отражаются от ложек, прогоняя плохие воспоминания, и от этого страшные вещи кажутся банальными. Житейскими. Обыденными.

– Значит, будет все заново. Когда сама ищешь – ничего не найдешь. А когда не ищешь – тогда все и случается. Само по себе, – убежденно говорит Света.

Дни золотистые. И Аня вдруг чувствует себя молодой и красивой. И готовой к осенней любви – самой настоящей, в которой будет все: и мороженное, и фрукты, и золотые листья.

Будет что-то настоящее, и в то же время простое, бесхитростное, понятное. Возвышенное и обыденное одновременно. Осеннее и весеннее. Завершение всего, что было, и начало чего-то нового.

Аня засыпает с улыбкой и видит во сне воду. Совершенно прозрачная вода поднимается к ее ногам.

– Это не вода, – говорит ей кто-то. – Это любовь. Это настоящая любовь. Так она выглядит.

         Такой смешной, детский сон. Кто-то учил ее, как ребенка: это одно, а это другое. Аня смеется. За окнами продолжает сиять солнце. Холодная зима, которой пугала Света, еще далеко.

ЧАСТЬ ТРЕТЬЯ

1.   ГОЛЛАНДСКИЙ ПАЦИЕНТ

– Следующий! – объявила сестричка в коридоре.

         В кабинет вошел парень лет тридцати, не больше. Аня невольно залюбовалась. Вот так следующий… Что-то привлекло с первого взгляда. Не красота, а что-то другое.