Гера

– Тетя Люба, я ищу какую-нибудь гадалку, чтобы…

– Что?

– Мне кажется, он жив. Пусть бы она сказала… наверняка чтобы…

– Ах ты, несчастье… Сколько лет прошло уже?

– Неважно это. Мне кажется, что он жив. Каждый день жду, ни есть, ни пить не могу…

– Как можно… не есть? – удивляется розовощекая тетя Люба. – Ну, давай к бабке Марфе пойдем, я без очереди тебя проведу. Это моей матери покойной (царство небесное) приятельница.

– А она разбирается?

– Что ты! Все бизнесмены к ней едут!

– Я ж не на бизнес…

– Она все видит.

         Тон соседки не допускает возражений.

Живет баба Марфа в хорошей трехкомнатной квартире над офисом компании «Интелбум». И очередь к ней тянется под окнами «Интелбума». К тому же ее клиенты норовят с утра пораньше занять своими автомобилями интелбумовскую парковку, поэтому с соседями у бабы Марфы отношения складываются неважно.

Живет она одна. А прием ведет вместе с секретарем Вероникой. Впрочем, определенной таксы у бабы Марфы нет: кто сто баксов заплатит за консультацию, а кто пять гривень.

За очередью Вероника следит строго, но тетя Люба смело проводит Аню мимо какого-то проблемного бизнесмена и вталкивает к гадалке.

Бабка Марфа – невысокая, согбенная, лет восьмидесяти, но в целом бодрая старушка. С маленькими голубыми глазками. Аня достает из сумочки школьную фотографию Герасимов и кладет на стол перед ней.

– Хочу узнать, жив он или нет…

         Старушка придвигает к себе фото и вглядывается  в него..   

– Давний снимок…

         У Ани начинает остывать сердце. Страшно становится.

         Зачем она пришла? Ждала, надеялась… А если мертв? Если погиб? Искать у Влада ключи от своего счастья? Парень совершил убийство, чтобы спасти ее. А стоило ли спасать?

– Очень давний снимок, – повторяет бабка Марфа.

– Нет, не такой уж давний. Ему сейчас тридцать лет.

– Очень старый снимок, – повторяет свое старушка и вдруг закрывает глаза. – Вижу его… в комнате, где много людей…

– Он жив? Жив! – выдыхает Аня.

– Один человек очень близко к нему. За столиком, как в ресторане.

         Герасимов жив и в ресторане.

– Человек этот улыбается. Твой парень не пьет. Курит. Много курит. Говорит что-то…

         Герасимов курит?

– Говорит с темным мужчиной.

– Где он? В Украине?

– Не знаю.

– А ресторан… какая-нибудь вывеска… реклама…

– Афиша над ними: концерт Галкина двадцать шестого декабря. Над столиком висит.

– Это здесь, в Киеве.

– Мужчина с темными волосами, назад зачесаны, он их приглаживает.

         Бабка Марфа открывает глаза и теперь смотрит на Аню…

– Это Шубин, – говорит Аня вслух. – И это в Киеве. Они сидят в каком-то кабаке. Под афишей Галкина. Он курит. Жив-здоров. И не ищет меня. Даже увидеть не пытается.

         Старушка прищуривается, и губы морщатся в непонятной улыбке. Ане становится очень не по себе. Она поднимается, бросает двадцать баксов в корзину и идет к двери.

– А снимок – очень старый, – повторяет свое бабка Марфа.

         «Сама ты!» – думает про себя Аня, открывая дверь, но бабулька снова удерживает ее репликой.

– И ботинки тебе надо теплые купить. Нельзя, чтобы ноги мерзли. Все егозишь, егоза! А ноги в тепле держать надо. Скоро ребенка родишь… а ты и о себе позаботиться не можешь.

         Аня оборачивается. Глаза мгновенно наполняются слезами. Бабка Марфа по-прежнему смотрит на нее внимательно, но больше ничего не говорит. Просто смотрит, и ее глаза улыбаются.

         Аня выходит. Ее машину на стоянке «Интелбума» совсем занесло снегом. Она садится за руль. Снова достает снимок Герасимова.

         Парень со светлыми, длинноватыми волосами, с зелеными глазами за стеклами очков, небрежного, немного неряшливого вида. Широкоплечий и крепкий. Таким же она видела в последний раз в Киеве.

         Аня переводит взгляд на легкие ботинки из тонкой кожи. Действительно, холодновато, зато изящно. Она же в авто все время.

– Эй, барышня, нельзя здесь парковаться! Это частная стоянка! – охранник в желтой куртке с надписью «Интелбум» бежит к ее машине. – Отъезжайте! Отъезжайте!

16. ФАНТАЗИИ

– Шубин, здравствуй, это Анна! – говорит она на одном дыхании.

– Вот так вот? Официально, по фамилии. А поинтересоваться, Игорь, мол, как поживаешь, это уже не модно?

         Шубин, как всегда, любезен. Но его любезность – очень скользкого и опасного свойства.

– Знаю, что ты вчера был в Киеве. И если ты еще не улетел…

– Еще не улетел, но уже направляюсь в сторону аэропорта.

– Я тебя провожу.

         Она решает мгновенно. Если вчера он, действительно, был в Киеве, встречался с Герасимовым в каком-то кабаке, значит, бабке Марфе во всем можно верить.

         Над чьей внешностью время невластно – так это над внешностью Шубина. С каждой встречей он кажется Ане все моложе и успешнее. Наверное, карьера идет в гору. В самую Джомолунгму.

– Здравствуй…

         Он целует ее в щеку – целует всеми своими ароматами: от одеколона «Труссарди» до дорогой кожи пиджака, целует свежим дыханием московской зимы, комфортом лайнеров, успешной карьерой, кануном Нового года.

– Анечка… Что же тебя заставило проводить старого друга в его родные края?

         Совсем не «старый». И, пожалуй, не друг.

– И не то чтобы заставило.

         Он смотрит на часы. До начала регистрации – несколько минут.

– Ты женился? – вдруг спрашивает Аня.