Гера

– Думал, ты киллер, – говорит, глядя вверх на сияющую вывеску клуба.

Она смеется.

– Прости, я твою тачилу слегка попортила. Клевая «бэха», новая. Была. Я машины очень люблю…

Не торопится уходить.

– И оружие?

– Да.

– Травматика?

– А ты шаришь…

– Гера меня зовут.

– Очень приятно, Гера. Танцевать со мной пойдешь?

– Нет. Танцевать не пойду.

– Чего так?

– Сегодня тяжелый день был. Давит. Звезды на небе давят.

– Звезды? Это бывает…

И продолжает странно улыбаться.

– Телефон? – спрашивает он, любуясь ее темными губами и блестящими в темноте глазами.

Она протягивает визитку: «Витковская Елена Глебовна. Психолог». И номер телефона. 

– Ты психолог? – Сашка вертит визитку, пытаясь увидеть что-то другое.

– Вполне возможно. Это чтобы телефон не записывать. Бывай!

Она идет к клубу. И Сашка невольно засматривается на ее узкие подростковые бедра и длинные ноги. Лека…

Потом, попетляв по ночному городу, возвращается домой. Нелегко жить одному, а он все время один – с тех пор, как уехал учиться в столицу.

Визитка Леки завалилась куда-то. Потерялась. Попала в пространственную щель и исчезла. Потом как-то спросил у Грома:

– Ты с Витковским сталкивался по жизни?

Тот перекрестился на купол собора за окном.

– Бог миловал.

– А дочку его знаешь?

– Которая за теннисистом замужем?

– За каким теннисистом?

– Хрен его знает. За Штеффи Граффом.

– Штеффи Графф – баба.

– Баба? А кто их, лесбиянок разберет, кто из них баба, кто мужик…

Сашка отмахнулся. Уехал в очередной рейс – к чеченским партизанам. Дело оказалось медленным и путаным. Но закончилось удачно. А Сашка все думал о Турции… Думал, что с ней, и как она, и жива ли… Мало ли, на что она способна.

Навалилась дождливая осень, заскреблась ветками деревьев в стекла офиса.

– Мрачно у нас, – констатировал Гром и включил обогреватель.

Офис давно утратил свое предназначение. В нем нет ни бумаг, ни счетов, в компах – стерты все файлы. Ребята, которые остались в деле, перестали мелькать в одном месте, собираться на дружеские вечеринки и снимать вместе девчонок.

Но Гром по-прежнему любил бывать в офисе. Разгребал какие-то пыльные газеты, принимал случайных посетителей, отвечал на ошибочные звонки. Секретарь, какая-то бухгалтерша, несколько менеджеров – маялись без дела в инете.

– Офис нам нужен, – объяснил Гром Сашке. – Это наша вывеска. Я же бизнесмен. «Транссервис» должен существовать. Это точка отсчета.

А от этой точки и тянулась длинная и извилистая кривая деятельности компании «Транссервис».

Осень выдалась дождливой и тихой. Сашка тоже стал приходить в офис – ковырялся в Сети, раскладывал пасьянсы и все вспоминал ее бледное, изможденное лицо с огромными серыми глазами.

– Как думаешь, в Турции сейчас холодно? – спросил у Грома.

– Где? В Турции? На сайтах турагентств глянь.

И всмотрелся в Сашку внимательнее.

– Так что там Турция? Ты так  и не рассказал.

– Ничего. Стамбул – красивый город.

– Лучше нашего?

– Нет, не лучше.

– Ну, вот. А я уже перепугался: Стамбул какой-то, мать его, лучше нашего Киева?!

9. СВИДАНИЕ

Потом она позвонила. У Сашки дыхание перехватило, и мобила чуть не вывалилась из руки от коротенького «ало?»

– Это Лека, – представилась девушка. – Чего ты молчишь? Не помнишь меня?

Сашка еще подумал.

– Помню. Телефон откуда?

– Пробила по твоим номерам.

– Папа пробил?

– Зачем папа? Сама. А ты нехилый чел в городе, Гера. Непонятно, чем занимаешься, но нехилый чел.

– Спасибо. Только у отца не спрашивай, чем занимаюсь, – усмехается Сашка невесело.

– Увидимся?

– Есть желание?

– В некотором роде…

«Почему нет?» – думает Сашка про себя. И в то же время, Лека – не девчонка с дискотеки, у которой можно и имени не спрашивать. Ему не нужен секс с ней – это хлопотно… и… лишнее это. Секса у него хватает, и не хочется.

Вечером они встречаются у фонтана на площади. Машину пришлось оставить на стоянке, и она это хитро рассчитала: он без авто, почти безоружен, с букетом – в лучших традициях романтических кинофильмов. Она тоже без своего джипа-танка. Беззащитные, словно обнаженные – первобытные люди на ладонях Земли.  

– Здравствуй, – девочка на тонких каблучках берет букет роз из его рук и целует его в щеку.

О том, почему он первым не позвонил, – ни одного вопроса. Она умышленно обходит острые углы.  Но зачем?

– В ресторан? – Сашка оглядывает площадь.

Он не романтик по духу. То есть – в этом случае не романтик. Кончился его романизм, давно… Далеко.

– Нет, давай прогуляемся просто… Пешком. Ты отвык, наверное, пешком-то?

– Отвык. И… это несколько опасно.

– Ну, вот: по острию бритвы. Давай!

Он берет ее за руку.

– Давай, раз ты придумала.

Площадь не представляет опасности. Гуляют парочки, сидят подростки с пивом, с другой стороны – гудит на остановке транспорт. И все-таки Сашка чувствует себя не в своей тарелке. О Леке вообще не думает. Мыслей на нее не хватает.

– Так ничего о себе и не расскажешь? – спрашивает она.

– Присядем, может?

Не дождавшись ответа, он подводит ее к скамейке.

– Неуютно мне под открытым небом, – признается честно.

Она садится.

– То тебе под открытым небом неуютно, то звезды на тебя давят.

– Звезды – это другое.