Геракл

К этому пышному пиру Феспий велел двенадцать жирных баранов зарезать, двенадцать свиней белозубых и двух огромных быков круторогих. Когда широколобых быков привели для закланья, Алкид вызвался сам их жизни лишить. Широко размахнувшись новой дубиной, он в крепкий лоб поразил одного из быков, а другого, разгорячившись, свалил с ног в ухо, ударив размашисто кулаком, туго обмотанным сыромятной кожаной лентой. Быки по очереди прекратили дыхание тяжкое и, замертво рухнув, как подкошенные, шумно в землю рогатыми головами воткнулись.

Юный Алкид еще не любил в те незабвенные годы кровь проливать даже домашних животных, и медной секирой по шеям толстым, громадным рубили другие. Они же, быков заколов, шкуры умело содрали, мясо на части разъяли и священные бедра сложили, покрыв их в два слоя обрезанным белым распластанным жиром, и мясные обрезки на них возложили. Костры в это время уж ярко пылали. Тучные бедра сожгли на костре из сухих и безлиственных сучьев, потроха проткнули и стали держать над пылавшим Гефестом, щедро багряным вином окропляя. Следом за тем, как бедра сожгли и отведали потрохов жертвы, свежего мяса куски божественной солью посыпав, вертелами проткнули и сжарили их на красных углях осторожно после того, как дрова догорели и желтое пламя погасло.

Вдали показался блестящий дивный возок, влекомый неторопливыми среброшерстными быками, которыми управляла прелестная юная дева Селена в чудном одеянии цвета шафрана с серебряным серпом на чистом челе. Медлительные волы или туры возили обычно Селену, а быстрых коней она запрягала в особых случаях, когда торопилась уступить место своей розоперстой сестре. Пир пышный был готов.

Это был поистине не забываемый пир. Алкиду предложили возлечь на одном апоклинтре с царем, на месте, которое всегда оставалось свободным. Некоторые рассказывают, что место у юного героя оказалось почетнее царского. Феспию, как и другим прислуживали звонкоголосые вестники, и только Алкиду прислуживали царские красавицы – дочери. Одна поставила перед ним прекрасный кувшин золотой с рукомойной водою, другая – глубокий серебряный таз для умывания; третья и четвертая долго натирали мятой и другими благоухавшими травами часть большого стола перед ним, пятая кубки там поместила златые. Хлеб положила перед Алкидом Феспиада шестая, кушанья разные на блюдах серебряных принесла дочь седьмая. Обычно на пирах вино разливал один из благороднейших юношей, но тут по приказу Феспия было сделано исключение, и две Феспиады постоянно сзади героя стояли и с разных сторон сильно разбавленное вино ему подливали, которое юный герой пил очень помалу и редко. Прекрасные девы, влив в кратер напиток до самого верху, потом его по кубкам разлили. Алкид же, забыв про еду и вино, блаженно оглядывался вокруг.

Лишь Алкид и Феспий возлегали за своим столом на единой скамейке, ибо никому, кроме царя, не позволялось возлегать за столом, если только он в этот день в одиночку не убил без сетей, одним копьем, взрослого льва иль огромного дикого вепря. Алкид же в одиночку убил простой дубиной огромного льва, погубившего уже немало охотников и пастухов.

Все собравшиеся на пиру, включая царя Феспия, почтительно ждали, когда Алкид начнет первым есть, а он долго этого не понимал, пока ему старшая феспиада Прокрида об этом тихонько на ухо не шепнула. Быстро к еде голодный юноша обе руки протянул, и только после этого руки к пище прекрасной другие пирующие протянули. Все весело пировали, и не было в том честном пиру обделенных. Алкида же особо ценной хребетной частью быка Феспий почтил, повелитель многих мужей, скипетр, имевший от Зевса; такую же часть второго быка царь оставил себе.

После того как желанье питья и еды все утолили, другим страстным желанием зажглись сердца пировавших. Главной целью всякой пирушки было насладиться вином, которым славилась солнечная Эллада. Однако на пирах, не забывали и о других наслаждениях. К увеселениям, сопровождавшим винопитие и вкушение пищи, принадлежали, например, остроумные вопросы, загадки и различные игры, которые порой бывали не только веселыми, но и жестокими.

К Алкиду одна за другой и по нескольку сразу подходили дочери Феспия и незнакомые ему их подруги и предлагали поиграть в коттаб, целью которого было потопить небольшую чашечку, плававшую в тазике, путем попадания в нее вином, выплеснутым из чаши или изо рта. При этом ценилось умение красиво и изящно, выгнув руку, с шумом выплеснуть коттаб – многие гордились этим больше, чем метанием дротика. Алкиду девы предлагали играть на поцелуи, на раздевание, на выполнение любых желаний и, конечно же, на выпивание новых порций вина. Однако юному герою не понравились эти игры, и он решительно от них отказался, сказав, что предпочитает соревноваться в стрельбе из лука или в метании дрота.