Геракл без галстука

Дело в том, что Персефона была девушкой не просто очень красивой, но еще и более чем знатной. Ее матерью была сама Деметра, родная сестра Зевса, Посейдона и Аида, одна из самых могущественных богинь Греции. Кто являлся папой девушки, вслух не говорили, но некоторые полагали, что и здесь не обошлось без Зевса. В таком случае внезапно возникшее у Аида желание жениться на племяннице выглядит совершенно противоестественным.

Но самого владыку подземелья это обстоятельство нисколько не смущало. Не имея привычки терпеть отказ, он понимал, тем не менее, что так запросто украсть дочку Деметра не позволит. И, заручившись поддержкой державного брата, пошел на хитрость. Зная о любви девицы к цветам, Аид уговорил свою мать Гею вырастить диковинный цветик, от которого любой хоть на время, но потерял бы голову, а заодно и возможность сопротивляться. Гея не могла отказать сыну и в сжатые сроки вывела требующееся ботаническое чудо – ярко-красного цвета с большими лепестками. С момента его появления на свет галлюциногенные грибы навсегда утратили лидирующие позиции на рынке измененного сознания.

Остальное было делом техники. Аид высадил растение на лернейском лугу, где любила гулять Персефона, и затаился в засаде. Естественно, девушка, совершая традиционную утреннюю прогулку, не могла пройти мимо красивого бутончика. Но лишь она сорвала аленький цветочек и вдохнула его аромат, как моментально рухнула без чувств, успев лишь крикнуть то ли от восхищения, то ли от удивления что-то про мать. Впоследствии этот миф в одной из своих песен отразил Высоцкий, из конъюнктурных соображений заменив луг нейтральной полосой, а Персефону капитаном погранслужбы.

– Эк в голову-то шибает, – удивлялся Аид, грузя в колесницу бесчувственное невестино тело.

Как ни странно, Деметра услышала крик Персефоны и помчалась на луг, где не нашла никого и ничего, кроме рассыпавшегося гербария. Не надеясь на профессионализм следственных органов, она учинила собственный сыск, не давший, впрочем, никаких результатов: из царства мертвых никто в ту пору еще не возвращался, поэтому и донести богине о местопребывании дочурки было некому.

Деметра принялась опрашивать одного за другим возможных свидетелей, но дело было сделано чисто. Простая смертная в такой ситуации смирилась бы и прекратила розыски, но сильные мира сего тем и отличаются от обычных граждан, что в нужный момент могут пустить в ход свои обширные связи. Кому-кому, а Деметре хорошо было известно, что даже в ситуации, когда никто ничего не видал, всегда есть персонаж, которому сверху видно абсолютно все.

Положение Гелиоса, ежедневно перевозившего в своей колеснице по небу освещавший землю огненный шар, было при олимпийском дворе весьма двусмысленным, сопоставимым с положением потомственного дворянина, поступившего после Октябрьской революции на службу в Совнархоз. С одной стороны, его, титана по происхождению, олимпийцы после переворота не тронули и даже присвоили ему почетный титул бога солнца, но с другой – всегда держали в уме его сомнительное происхождение и были готовы в случае чего вспомнить все не хуже Арнольда Шварценеггера.

Поэтому спорить с представителем правящей верхушки Гелиосу не приходилось. И, поотпиравшись поначалу – ничего, мол, я не видел, я в этот момент за тучку по нужде отходил, – небесный тихоход выдал Аида с головой. Но тут же добавил, что он этого поступка не одобряет и даже в знак скорби по исчезнувшей девице выходит в последние дни на работу с черной повязкой на рукаве, которую некоторые недалекие астрономы уже успели принять за пятна на Солнце.

Шокированная подлостью братьев, Деметра бросилась на Олимп, уже не слыша летящих вслед криков Гелиоса, умоляющего не выдавать его «этим страшным людям»: «Они убьют меня!». Зевс никак не мог ожидать, что благословленная им пакость вскроется так быстро, и визит разъяренной матери застал его врасплох. С кем другим он легко бы разрешил проблему в своем традиционном административно-хамском стиле, но сказать Деметре: «Иди-иди, селянка, не мешай!» – было невозможно. И верховному божеству Греции пришлось оправдываться и извиняться, как нашкодившему школьнику. Он даже готов был вернуть дочку назад, но неожиданно уперся Аид, наотрез отказавшийся расставаться с захваченным, чем довел мамашу до каления, белого, как флаг капитулянта.

– О'кей! – сказала Деметра. – Нет ножек – нет мультиков! Пока не вернете ребенка, меня вы на Олимпе больше не увидите. Пусть за меня Анд работает!