Гербарий из преступлений

– Если мне предстоит умереть, умру с удовольствием, зная, что ты подох раньше меня. – Фрол вырвал пистолет, выпрямился, рассматривая оружие. Вот и цель определилась… – Вставай, Яша, пойдем на оправку. У нас с тобой водка не выпита, значит, есть еще о чем потолковать. Но не вздумай даже пискнуть в коридоре, застрелю. Не сомневайся, я уже застрелил Коптева с Думой, застрелю и тебя.

Яков Евсеевич не рискнул поднять крик в коридоре, воодушевившись обещанием Самойлова – пока не допита водка, есть время. С другой стороны, угрозы Фрола он воспринимал через призму собственной позиции: Яков хотел жить, вне сомнений, но он видел, что и Самойлов хочет жить, а, застрелив начальника в управлении, Фролу не выбраться отсюда живым. К тому же если не убил сразу, значит, решимость его хлипкая.

Яков дошел под конвоем Фрола в туалет, который находился в конце длинного пустого коридора. Фрол отлично знал распорядок в учреждении – работа кипит днем, когда может проверить начальство, а ночью она замирает, посему был уверен, что они не встретят сейчас никого. В туалете Самойлов сказал:

– Не снимай штаны, а то нехорошо будет, когда тебя найдут.

– Что?! – побледнел Яков, отступил на шаг. – Ты что хочешь сделать?

На одной ноте Фрол произнес те обвинения, каждое слово, которого было знакомо Якову Евсеевичу, так как лично произносил их не раз:

– За подрывные действия, за саботаж, за подпольную деятельность по заданию спецслужб и контрреволюционных организаций, направленных на ослабление Советского государства, за шпионаж в пользу контрреволюции ты объявляешься врагом народа и приговариваешься к расстрелу.

– Издеваешься? – взвизгнул Яков. – Я выполнял приказ…

– Я тоже выполняю приказ своей совести. За рекордное количество расстрелов я расстреляю одного тебя. Согласись, это справедливо.

– Ты не посмеешь… Фрол, мы не допили…

– Я допью дома, а ты на том свете, если там нальют.

– Тебя схватят. Выстрелы услышат…

– Я сделаю один выстрел, и плевать, если сюда сбегутся. Не бойся, смерть у тебя будет мгновенная. – Фрол наставил пистолет ему в лицо. Якову Евсеевичу было уже некуда отступать, он стал ногами на парашу, прижался к стене спиной. – Видишь? Это твой пистолет. И ты сейчас, Яша, как бы застрелишься.

– Не надо… Подумай, что из этого выйдет!

– Что, страшно умирать? – злорадствовал Фрол. – А где твои стойкость, мужество? Где гордость, партийная честь? Стой, как стоял Огарев, и пулю прими с достоинством, как принял он. Он тоже не хотел умирать, и он был лучше тебя. Ну, Яша, ты готов? Это всего лишь маленькая пуля, а ты ее так боишься…

Самойлов намеренно тянул время, упиваясь ужасом Якова, который с надеждой поглядывал на входную дверь. Фрол помнил февральское утро, когда точно так же Яков Евсеевич тянул с расстрелом Огарева. Именно поэтому тянул и он, чтобы Яша прочувствовал ужас смерти до конца. И ему было глубоко безразлично, схватят его сейчас или позже, он все равно успеет выстрелить. Самойлов наступал на своего начальника, направив дуло ему в лицо, в это ненавистное лицо. Но как же сильна жажда жить! Когда Фрол подошел достаточно близко, Яков уцепился в руку своего палача и пытался отвести дуло, проявив при том недюжинную силу. После короткой борьбы Фрол выстрелил в глаз начальника. Того отбросило к стене, потом Яков сполз по ней, оставляя на сером пористом камне сгустки крови.

А Фрол… Ничего не испытал Фрол – ни радости, ни удовлетворения, ни озноба от страха, что сейчас сюда сбегутся люди и повяжут его. Он хладнокровно вытер пистолет Якова Евсеевича платком, вложил его в руку начальника и вышел.

Коридор был пуст. Фрол шел в самый конец, недоумевая, почему не бегут на выстрел? Собственно, одиночные выстрелы иногда звучали в этом здании по ночам, когда кто-либо из заключенных доводил следователя до бешенства своим упрямством и несгибаемостью. И тогда из кабинета, где велся допрос, вытаскивали труп, затем следовала запротоколированная формулировка: убит при попытке бегства. Стреляли и в потолок, дабы довести заключенного до последней черты ужаса.

Беспрепятственно достигнув лестницы, Фрол спустился вниз, задержался возле дежурных и рискнул спросить:

– Вы слышали хлопок, похожий на выстрел?

– Нет, – ответили оба почти в унисон.

– Значит, мне показалось.

Это было странно, очень странно. Они что, все оглохли на время? Очутившись на улице, Фрол вдруг подумал: как ему повезло. Будто некая фатальная сила решила стереть Якова с лица земли руками Самойлова, поэтому помогала ему и оглушила всех сотрудников в управлении. Да, это было нереально, но это было.

Придя домой, где Федька Косых готовил ужин, Фрол упал на стул, откинул голову назад, упираясь теменем в стену, и сказал парню:

– Все, твое подполье закончено. Можешь ничего не бояться.

– А как же те, кто Гирю и парикмахера…

– Их арестовали за убийства.

Федька радовался, как мальчишка, а потом они пили и ели. Фрол чувствовал некоторое облегчение, но и тоску, безмерную тоску…

– Ну, вот, и вы теперь знаете, что тяготило Фрола, не давало покоя, – сказала Регина Аркадьевна.

– Конечно, столько народа замочил, – обронил Вадик.