Герман, или Божий человек

Тут самое время как бы возвратиться к Бродскому, с которым мы расстались в одной из глав, посвященных отцу Алексея Германа. Вот ответ Бродского на вопрос, чьи влияния можно проследить в его поэзии: «Навалом… и ни одного».

Так, может быть, в этом разгадка и Бродского, и Германа, и Киры Муратовой? От неприятия окружавшей их жизни, обиды на людей, от презрения к власти – к своему, оригинальному методу в поэзии или в кино. Лишь бы не походить ни на кого!

Теперь несколько слов о полноправном соавторе, написавшем сценарии для лучших фильмов Германа: «Проверка на дорогах» и «Мой друг Иван Лапшин». В этом фрагменте интервью речь идет о выборе актера на роль бывшего власовца, которую в фильме «Проверка на дорогах» сыграл Владимир Заманский:

«Сценарист фильма Эдуард Володарский, которого Марина Влади охарактеризовала как злого гения Высоцкого, самовольно предложил ему эту роль. Я никогда не хотел, чтобы Высоцкий играл в этом фильме. Мой способ подачи материала не предусматривает столь яркой фигуры. Перебери я пафоса – получилась бы мелодрама… У меня было бы все чуть романтизировано, и в эту секунду «Проверка на дорогах» погибла бы – она стала бы «Восхождением».

Опять же, не берусь судить. Возможно, режиссер был прав – у каждого свой стиль. Хотя тут можно и поспорить – ведь Анатолий Солоницын и Ролан Быков тоже довольно яркие фигуры. Ну а Заманский, на мой взгляд, слишком интеллигентен и староват для этой роли. Понятно, что по задумке режиссера он должен вызывать сочувствие у зрителя, но тут, похоже, перебор. Вот если бы это и в самом деле был молоденький лейтенант, тогда ситуация выглядела бы куда логичнее. Ну не разобрался, смалодушничал – с кем не бывает. Такого можно было и понять, и даже простить. Впрочем, это всего лишь мой субъективный взгляд, давать советы режиссеру я бы не решился. А вот сценарист в подобных спорах может оказаться прав. Однако о взаимоотношениях Володарского и Германа я расскажу чуть позже, ну а сейчас самое время вспомнить о клане Михалковых-Кончаловских.

«Мне неинтересен ни Андрон, к сожалению, неинтересен ни «Мавроди» (так я называю для себя Михалкова), мне они все неинтересны».

Здесь речь о дружбе не идет, и слава богу. Иначе я мог бы уличить Германа даже в конформизме, заигрывании с сильными мира сего. По счастью, этого и в помине нет. Да и зависти тут быть не может, поскольку лучшие фильмы Андрея Кончаловского остались позади, в далеком прошлом, и нечего рассуждать об этом. Однако Алексей Юрьевич не может успокоиться, и я могу его понять: «Есть люди, которые жизнь тратят, чтобы произвести на общество впечатление. Одновременно на двух программах телевидения блистают, но не справляется их ум со всеми проблемами века. Тут важно, чтобы от их самоуверенности не страдала культура огромного мегаполиса. А сейчас такая опасность существует. Предприимчивость и самоуверенность, объединенные в одном человеке, – страшная сила. А уж соединенные в один «разящий кулак»…»

Надеюсь, что угроза «кулака» тут слегка преувеличена. Мы за последние годы слышали с телеэкрана множество красивых слов, так что одной тысячей больше, одной меньше – это нам без разницы, как с гуся вода в хорошую погоду. Если и останется в памяти, так только два-три слова, как правило, не вполне приличные.

Выразив неуважение к старшему из клана кинорежиссеров, Алексей Юрьевич принялся и за другого:

«Я не хотел бы быть специалистом по истреблению или борьбе с Михалковым. Михалков для меня фигура скорее забавная, чем роковая. Потому что как художник он для меня давно кончился, он очень интересно начинал, но как художник он для меня давно кончился, гораздо раньше, чем для вас, потому что, насколько я помню, вам «Урга» нравилась, а мне это было уже смешно… Все эти его выкрики по поводу русского народа, непрерывных объяснений в любви, я в это не верю, великий писал «люблю Россию я, но странною любовью», этот просто кричит повсюду: «Люблю Россию, люблю Россию!» Это очень выгодно, живя в России, любить Россию».