Герман Матвеев "Семнадцатилетние"

Затронув любимый предмет, Константин Семенович увлекся и не заметил, как в комнату вошла Арина Тимофеевна. Остановившись посреди комнаты, она посмотрела на обедающих возле дивана кукол и вздохнула:

— Что же это выходит, Таня... Мне, стало быть, полная отставка?

— Какая отставка, мама?

— Будто не понимаешь? Теперь я, значит, не имею права и слова внучке сказать? И то плохо и это нехорошо... Так вы мне прямо бы сказали...

Арина Тимофеевна не договорила, но Татьяна Михайловна и Константин Семенович поняли, какое должно быть продолжение: «Прямо бы сказали, что не нужна. Уеду к Андрею. Я ведь не безродная». Андрей, ее брат, жил в Калинине, и при всех семейных недоразумениях она всегда грозила уехать к нему. Татьяна Михайловна взглянула на мужа и поняла, что разговор нужно вести ей.

— Ну опять, мама! — примирительно сказала она. — Ну зачем ты обижаешься? Надо в конце концов понять... Ведь мы вмешиваемся только, когда ты слишком балуешь Ляльку. Ее надо приучать к порядку, к труду, к чистоте, к дисциплине. Надо ее закалять. А то вырастет кисейная барышня, и ты сама потом будешь от нее плакать.

Арина Тимофеевна слушала с поджатыми губами, в воинственной позе, скрестив руки на груди. Такой разговор возникал не впервые.

— Таня, я институтов не кончала, а тебя вырастила не кисейной барышней.

— Мама, дело не во мне и не в институтах...

— А в чем?

— Дело в твоей обидчивости. Ты очень любишь Ляльку, но ведь и мы ее любим не меньше. Любить надо разумно. Она не игрушка, не для забавы нам растет. Из нее должен получиться полезный человек... А что для этого нужно? Ты послушай внимательно, а не качай головой, — загорячилась Татьяна Михайловна, видя, что мать настроена скептически. — Мне государство доверило воспитывать тридцать пять таких же «Лялек»...

— Таких!? — с горьким упреком спросила Арина Тимофеевна. Она была убеждена, что детей, подобных Олюшке, вообще еще на свет не рождалось, и требовала, чтобы родители были такого же мнения.

— Конечно, таких, — ответила Татьяна Михайловна. — Чем наша Оля лучше других девочек?

— Ну, ты уж совсем чего-то того...

— Мама, цыплят считают по осени. Мы же все время сталкиваемся в школе с тем, что хорошие, способные дети испорчены воспитанием. Избалованы, эгоисты, бездельники, жестокие, хуже барчуков. Очень досадно это... А кто виноват? Родители! Вернее — безрассудная любовь родителей. Они не думают о будущем своих детей.

— Танюша, Арина Тимофеевна прекрасно все это понимает, — Вмешался Константин Семенович. — Просто я не очень вежливо сделал ей замечание, и она обиделась. Прошу меня извинить, Арина Тимофеевна. Я знаю, как вы любите свою внучку и болеете за нее душой.

— Конечно, болею, Костенька. Все сердце изболелось.

— Позавчера я пришел домой раньше тебя, — обратился он к жене. — Лялька на кухне и даже не вышла меня встретить. Что, думаю, она делает? Смотрю, в корыте налита вода, и она с самым серьезным видом стирает куклам белье. Мне это очень понравилось. Пускай стирает и обязательно по-настоящему — с мылом, и пускай гладит... Но вот таких вещей нельзя допускать, — показал он рукой на игрушки. — Это моя вина. Игрушки должны быть убраны на место. Очень хорошо, когда вы ее заставляете раздеваться, Арина Тимофеевна, и требуете вешать на место одежду. Это вы делаете правильно. Надо, чтобы девочка обслуживала себя. Она вас очень любит, и старайтесь, чтобы эта любовь выражалась не только в словах и поцелуях, но и в помощи вам. Если она вас любит, — значит, должна вам помогать. Вот вы ей даете посуду мыть. Прекрасно! Пускай помогает вам. Для нее это радость, игра, а в то же время и труд...

— Так разве я не понимаю, Костенька...

— А я нисколько и не сомневаюсь в этом. Ну, а если и бывают ошибки... Мы же люди, можем иногда и ошибаться. Я, например, тоже часто забываю, что ей не два, не три года, а скоро пять лет. Девочка уже начинает что-то соображать, и ей хочется приносить пользу...

Как и всегда, разговор кончился полной «победой» Арины Тимофеевны, и она ушла, вполне удовлетворенная тем, что у нее такой толковый зять. Уж если понимает, что сам виноват, то на других не пеняет, а признает свою вину и даже просит извинения. И к ней он всегда относится почтительно.

ПЕРВАЯ ТРОЙКА

Константин Семенович вошел в класс, и все увидели в руках у него тетради.

— Ой, девочки! Сочинение! — вырвалось у Нади. Вместе с учителем пришла Варвара Тимофеевна. Она встала за стол и необычно весело, сказала:

— Здравствуйте, девочки! Садитесь! Я хочу вас порадовать. Получены результаты городских контрольных работ, и ваш класс... — она сделала паузу, обвела взглядом насторожившихся учениц и с улыбкой закончила: — Ваш класс отмечен, как один из лучших!

Шумными аплодисментами встретили девушки это сообщение. На лицах вспыхнуло торжество, радость, гордость... Вот они — первые плоды их упорной работы. Теперь уж никто не скажет, что «Обещание» — пустая, хвастливая бумажка. Они умеют держать слово, как настоящие большевики.